Сияние, исходящее от Лады, становилось все ярче и ярче, вот уже вся она озарилась разноцветными искрами. Беата вдруг вспомнила, что еще хотела спросить:

— Мати-Лада, а скоро ли Польша станет свободной?

Но богиня уже растворилась в снопе из искр и исчезла.

Беата очнулась над ведром. Перстень на дне давно прекратил сверкать и сиять. Ковшиком она достала его и надела себе на палец.

Потом накрыла на стол и стала ждать.

В тот же вечер в гостиной, как обычно, собралась веселая компания. Спиридон с Софьей увлеченно разбирали ноты новой мелодии, сидя у фортепиано, Вацлав с Аглаей сидели рядом на диване и читали басни Крылова. Вошел Кузнецов, благодушно взглянул на молодежь. Заговорили о последних новостях.

— Сонька наша намылилась в дальнюю станицу к своим каторжникам, — сообщил Кузнецов, — кто теперь кормить нас будет?

— А вы скажите ей, чтобы на несколько дней вперед наготовила, — предложил Спиридон.

— Она и наготовила. Но я опасаюсь, что замуж она скоро выйдет да насовсем там останется. Что тогда делать?

— Так не разрешайте пока, пусть подождет до мая со свадьбой. В мае прибудут новые казачьи семьи, из них и найдем повариху.

— Могли бы мы с Софьей попробовать себя в кулинарии, — сказала тихонько Аглая.

Кузнецов взглянул на нее из-под нахмуренных бровей.

— Домой я хочу, — вдруг сказал он, — так соскучился по своей семье, по родному дому. Сил нет, прямо сейчас бы пешком пошел.

— В мае пароход придет, — повернулся к нему Спиридон, — вы на нем и езжайте, побудьте дома. Может, опять сюда захотите?

— Не знаю, не знаю, — пробормотал купец, — зря я в моем возрасте решился в такую даль уехать.

— Так вы ведь сразу говорили, что останетесь если понравится. А если не понравится, то уедете. Тут уж выбор за вами.

Внизу позвонили, послышались чьи-то шаги. Вскоре в гостиной появились гости — несколько казаков из станицы, вмиг стало шумно и весело, музыка заиграла еще громче и праздничнее.

И вдруг Вацлав почувствовал, как какая-то сила его буквально выталкивает из гостиной. Поначалу он ничего не понимал, однако, послушно вышел из гостиной, спустился вниз, надел тулуп и валенки — несмотря на календарную весну, было еще холодно и лежал снег. Вышел на улицу и подумал: «Зачем, куда я иду, ведь в теплой гостиной…» Он хотел сказать: «В теплой гостиной моя любимая», но не смог почему-то. Ноги сами несли его к своей избе.

И вдруг он понял.

Беата и ребенок от нее — это все, что связывает его с родиной, с любимой Польшей. Конечно! Куда, как не к Беате, должно его тянуть? Он долго стоял перед крыльцом дома, не понимая, как вообще мог куда-то отсюда уйти.

Вацлав вошел в дом. Первое, что он там увидел, было ведро с водой. Он схватил ковшик, зачерпнул воды и долго, с наслаждением, пил, вбирая в себя свежесть и прохладу прозрачной влаги. Из комнат доносились запахи еды и чего-то еще приятного.

Кинул ковшик на место. Перед ним стояла Беата, и впервые за долгое время его взгляд, устремленный на жену, стал теплым и приветливым.

Глава 7. Благовещенск

1858 год

Весна подобралась незаметно, огромные горы снега начали таять, образуя непролазную грязь на улицах городка. За пару дней казаки смастерили деревянные настилы и положили их на всех проходах. Из леса все чаще стали забредать голодные исхудавшие животные, иногда их подстреливали, чтоб не мучились, чаще прогоняли. Ирине Игоревне как-то попался по дороге маленький лисенок с голодными, полными ужаса, глазками. Хотела забрать его да выкормить, но побоялась трогать руками — вдруг какая инфекция, вдруг кусаться начнет. Ей, всю жизнь прожившей в городе, невдомек было, как с дикими животными обращаться. Вскоре она узнала, что лисенка подобрали и выходили соседи, а в мае, окрепшего и повеселевшего, выпустили в лес.

Все ждали скорого возвращения генерал-губернатора Муравьева из Китайского города Айгун, куда он ездил с переговорами насчет разграничения Амурских земель между двумя сторонами, России должен был по итогам встречи отойти весь левый берег. К приезду высокого гостя успели заложить храм в честь Николая Чудотворца и первые улицы города – Релочную, Станичную и Казачью.

В мае приехал генерал-губернатор Муравьев со своей свитой. Весь народ собрался возле казармы послушать его речь.

Ирина Игоревна, стоя неподалеку, с восторгом рассматривала этого великого неравнодушного человека. Его ведь смело можно назвать отцом Дальнего Востока, благодаря ему на Тихом океане создано и развито столько городов: Владивосток, Благовещенск, Хабаровск. Сразу после успешных переговоров с китайцами он получит графский титул и приставку к фамилии: Амурский. Сколько мы сегодня знаем объектов, названных именем Муравьева-Амурского: полуостров, гора, библиотеки, улицы! И каждый день видим памятник ему, изображенный на пятитысячной купюре.

Был он высокий, статный, очень красивый и представительный в своем генеральском мундире. Совсем еще не старый, в то время ему было что-то около сорока лет. Интеллигентный порядочный человек, глаза только слегка уставшие и припухшие, ведь он столько дел проворачивает, не щадя себя.

— Товарищи! Поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России. Я трудился как раб на галерах, и вы много труда вложили в наше великое дело. Все левобережье теперь наше, а по реке свободно могут ходить наши пароходы. Благодарю вас за верную неутомимую службу, благодаря которой возникла русская жизнь в новом Амурском крае. Я горжусь, что командовал вами в то время, когда вам выпало сделать столько полезного для России. Святая православная церковь молится за вас! Россия — благодарит! Да здравствует император Александр и процветает под кровом его вновь приобретенная страна. Ура!

— Ура! — прогремел строй казаков.

Слово взял штабс-капитан Дмитрий Романов:

— Товарищи казаки! Указом Сената вы освобождаетесь от рекрутской