Шрифт:
Закладка:
Избушка была небольшая, скоро стало тепло, даже жарко. Беата старательно укладывала тулупы на полатях, — самой же там сидеть, — да мастерила нехитрую занавеску, отняв у Соньки фартук. Сонька тем временем энергично гремела чугунками, орудовала ножом. До наступления темноты хата наполнилась запахами жареной свинины, запеченной картошки, а на столе красовались огромные блюда с самой лучшей едой, какую возможно было придумать.
— Ох, уморилась, — с этими словами Сонька бухнулась на лавку. — Когда там суженый придет, не пора ли нам на печке прятаться?
— Чего расселась, давай вставай да лезем на полати, — ответила Беата. — Стемнело уже, в любой момент может заявиться.
— Погоди, дай я лучину на окно поставлю, а то в темноте не разглядим, какой он из себя.
Ожидание на печи проходило весело, Беата с Сонькой шептались, рассказывали друг другу разные истории, делились своими наблюдениями и мыслями. Скучно им не было, две девицы всегда найдут, о чем им поболтать, и не заметят, как время летит.
— Ой, я же круг забыла начертить! — вспомнила Сонька.
Вдруг, прямо в ту секунду, как Сонька собиралась слезть, прогремел стук в дверь. Стук был такой невероятной силы, что казалось, печь затряслась и вся изба вот-вот развалится. Беата помертвела от страха и схватила руку подруги, та смотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. Обе не могли и словечка вымолвить.
— Есть тут кто? — прогремел зычный и хриплый мужской голос.
Следом послышался голос вроде бы женский, но какой-то странный и тоже хриплый.
— Люди добрые, пустите погреться, с дороги мы!
Не дожидаясь ответа, мужчина и женщина открыли дверь и вошли внутрь. С улицы ворвался морозный воздух и вместе с вошедшими — противный запах немытых человеческих тел, грязных портянок и чего-то прокисшего, непонятного.
— Есть тут кто? — повторил мужик. — Эй, хозяева! Ой, а харч-то какой!
Беата, ни жива ни мертва от страха, вглядывалась в их лица при неверном свете лучины. В жизни она не видела таких страшных и уродливых созданий природы! Лежала на них печать чего-то нечеловеческого. Мужик был заросший по самые уши, вмятина на носу и низкий лоб придавали ему вид неандертальца, а глаза горели диким огнем раненого отчаянного животного. Половина волос на голове была сбрита. У бабы все лицо было в заметных шрамах, глаза смотрели грустно и обреченно. Ни намека на интеллект у обоих!
Мужик скинул шапку, тулуп и остался в одном грязном халате, на спине которого красовалась огромная заплатка в виде бубнового туза. Сел он за стол и принялся с превеликой жадностью поглощать еду.
Баба взвизгнула:
— И я хавать хочу!
Однако мужик посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом и грохнул кулаком по столу:
— Цыц, шавка, сначала шмон в хате наведи.
Баба принялась осматриваться.
— Да тут пусто, нет ничего!
— На печи глянь, я чую, там есть что-то.
Беата с Сонькой, не сговариваясь, бесшумно нырнули под тулупы и замерли. Больше всего им хотелось в ту минуту превратиться в мышей, кошек, в кого угодно, лишь бы не заметили.
Баба залезла на печь, сделала одно ловкое движение и тут же спрыгнула на пол.
— Перстенек нашла! — завизжала она пронзительно, а мужик в ответ довольно захихикал:
— Хи-хи-хи! — Смех обоих звучал отвратительно и вульгарно.
Неожиданно дверь со скрипом отворилась, и вошел кто-то еще. Вошедший затопал ногами, отряхивая снег с сапог и заорал:
— Вы что здесь делаете? Еле нашел вас! Ну-ка марш за мной!
Дверь захлопнулась, слышно было, как скрипит снег под удаляющимися шагами.
Воцарилась полная тишина.
Минут несколько девицы продолжали лежать, не шелохнувшись и затаив дыхание. Наконец, Сонька одними губами прошептала:
— Вроде тихо.
Стали выползать из-под тулупов. Слезли с печки. Беата зажала нос пальцами.
— Фу, какая же вонь от них! Меня сейчас вырвет.
— Сколько еды придется выбросить, — вторила ей Сонька, — даже собаки жрать не будут после этих.
— Давай потом выбросим, побежали лучше отсюда. Эх, колечко мое из кармана вытащили, суки! А оно ведь с рубином, мне его прабабушка еще в Польше подарила! — расстроилась Беата. — Все гадание нам испортили!
— Ой, — спохватилась Сонька, — а как же теперь? Получается, суженого мы так и не увидели?
— Смотря как поглядеть. Мужик сюда пришел? Пришел. Жрал? Жрал. Вот он и есть твой суженый. Да ладно, не реви, может суженый не он, а тот, который пришел их забрать.
— Так я ж его даже не видела!
— Зато слышала, по голосу узнаешь.
Одевшись и выйдя из избы, они заметили какой-то переполох возле казармы. Кучкой стояли какие-то странные, совершенно не похожие на обитателей станицы, люди, их было немного, человек десять примерно. К зданию из красного кирпича подтягивались казаки, недоуменно смотрели на непонятных пришельцев и заходили внутрь.
Не сговариваясь, девушки подошли поближе. Да, оборванцев было ровно десять. Это были вроде разные люди, но схожие чем-то одним неуловимым, у всех были страшные морды, совсем как у тех, которые только что так напугали девушек. В темноте не разглядеть было шрамов и прочих прелестей, но на всех лежала общая страшная печать какого-то зла и безысходности.
— Спиридон! – окликнула Беата, увидев подходящего к зданию Курилова.
Тот обернулся:
— Что вы здесь делаете?
— Погулять вышли, — девушки подошли поближе. — Не знаешь, это что за нечисть? — она кивнула в сторону кучки замерзающих, топчущихся на одном месте, людишек.
— Наши как раз идут узнавать. Лушин рассказывал, увидел он их издалека, хотел спросить, мол, ребята, вы из какой станицы сюда пришли? А потом вгляделся в их рожи да понял, что никакие они не казаки, не бывает таких в станицах. Мы сейчас в казарме собираемся, будем допрашивать того, кто их привел сюда.
— Ой, а у них старший есть, да? — заинтересовалась Сонька и пихнула Беату: — Кто же их сюда привел?
— Да сам еще не знаю, — рассмеялся Спиридон, — могу зайти к вам после, рассказать.
— Ждем-ждем, — и девицы побежали скорей готовиться к приходу дорогого гостя.
Сонька в своих радужных мечтах представляла, как Спиридон приведет с собой того парня-командира, как она узнает его голос, угостит
