Шрифт:
Закладка:
Субботним утром в апреле, когда кизил у нас во дворе был в полном цвету, мы много раз объехали район. Солнце припекало, и к полудню нас одолела жажда. Мы подъехали к дому Карлы, цепляясь за рули велосипедов и пытаясь отдышаться, готовясь к следующему заезду. Мать Карлы вышла на крыльцо наполнить миску их черного кота. На ней было пышное снежно-белое платье, которое скрывало ее худые ноги и делало похожей на одуванчик на тонком длинном стебельке. Она позвала нас, насыпая в миску кошачий корм.
– Не хотите зайти попить лимонада?
Карла кивнула.
– Давайте зайдем.
Мы с Мар-Мар никогда не бывали в их доме. Мы остались на месте.
Карла заметила нашу неуверенность и сказала:
– Мы быстро вернемся. – Она зашла следом за своей матерью и пропала в холле. – Заходите! – крикнула она изнутри.
Я быстро посмотрела на Мар-Мар.
– Пойдем?
Мама́н не нравилось, когда мы заходили в дом к соседям, но мы обе устали и хотели пить. Мы решили зайти на пять минут за лимонадом, а потом вернуться к велосипедам. Прохладный темный холл вел в гостиную. В отличие от наших пустых комнат, их дом был обставлен красивой деревянной мебелью. В конце мрачного холла стояли высокие напольные часы. Они начали отбивать двенадцать, пока мы слонялись мимо декорированных стен. Окно-эркер в гостиной было занавешено кремовым тюлем и занавесками с астрами. Мы с Мар-Мар сели на обтянутый белым хлопком диван, смотрящий на окна, а Карла устроилась на широком кресле перед нами, пока мы ждали, когда ее мать принесет лимонад. Старый граммофон, похожий на тот, что был у Лейлы и Сабы, играл «Я был тебе нужен» – популярную песню о любви, которую я много раз тогда слышала. Измотанные и умирающие от жажды, мы растеклись по сиденьям, слушая песню.
Меня охватили воспоминания, стоило мне только бросить взгляд на шторы, свисающие с карнизов. Мама́н раньше брала нас с собой на улицу Зартошт в центре Тегерана, чтобы купить ткани для шитья платьев. Магазины на Зартошт были известны тканями для обивки, штор и одежды. Я щупала шторы, пока мама́н торговалась с продавцами. Астры с лавандовыми лепестками, обнимающими золотистые пыльники, были моим любимым узором. Цветы, игривые и застенчивые, жили на грубом, накрахмаленном хлопковом фоне, и лепестки чуть меняли цвет, когда я их гладила. Я чувствовала запах морской влажности, будто в своих нитях они несли морские брызги. Однажды я спросила мама́н, не сошьет ли она мне цыганскую юбку из этих штор с астрами. Я мечтала о том, как буду танцевать по дому, размахивая в воздухе подолом и распространяя запах моря.
Среди меланхолии момента я вдруг заметила океанскую голубизну глобуса в дальнем углу комнаты. Огромный глобус сиял подобно звезде на подставке из вишневого дерева, привлекая меня, будто магнит. В следующий миг я обнаружила себя возле него, касаясь выпуклых янтарных гор.
– Тебе нравится глобус? – спросила мама Карлы, вытряхивая меня из мечты. Она зашла в комнату с тремя стаканами, наполненными вишневым «Кул-эйдом».
– Мне нравятся глобусы и карты. – Я бросилась обратно и уселась на диван.
– Ну-ка, выпей лимонада и покажи, что знаешь. – Она поставила напитки на мраморный столик перед диваном.
Карла вскочила с кресла и за три секунды заглотила свой «Кул-эйд».
– Можи? Правильно? – спросила она Мар-Мар.
– Нет, мам, она Мар-Мар. Она выглядит старше, но на самом деле нет, – сказала Карла.
– Карла все время про вас говорит.
– Спасибо, мэм, – сказала Мар-Мар, беря стакан с подноса.
– Вам, девчонкам, надо бы почаще к нам заглядывать. Карле нравится с вами играть. – Она устроилась в кресле и положила одну ногу на другую, принимаясь болтать остроносыми туфельками в воздухе. – Ну-ка, скажите, откуда вы родом?
Я поставила «Кул-эйд» обратно на поднос и подбежала к глобусу, чтобы провернуть его к Ближнему Востоку. Голубая сфера несколько раз прокрутилась вокруг своей оси, прежде чем я нашла на карте Иран.
– Мы с Мар-Мар родились тут! – Я коснулась выпуклых гор Эльбурс. – У подножия потухшего вулкана под названием Демавенд.
– Ох, – сказала мама Карлы. Она поднялась со своего кресла и подошла ко мне. Чуть наклонилась и всмотрелась в глобус. – Но эта горная гряда в Иране.
– Да, мэм. Мы родились в Тегеране, столице Ирана. Наша страна раньше называлась Персией и мы – персами. Персия была великой империей. Вы что-нибудь слышали о нашей истории?
– Ха! Но я думала, вы, девчонки, из Иордании.
Мар-Мар молча покачала головой. Я вдруг вспомнила все про Иорданию и поняла, какую путаницу навела.
– Да, я имела в виду, в виду, что Персидская империя тянулась в старину до самого Средиземного моря. Она включала и Иорданию тоже, – сказала я. – Ирак и Иордания раньше были частью Персии. – Я скользнула дрожащими пальцами от гор к синему морю.
– Понятно, – сказала она. – Ты много знаешь об истории, так? – Она вернулась к креслу. – Хотите еще лимонада?
– Спасибо, мэм. Можно мы вернемся к велосипедам? – сказала Мар-Мар.
– Да! – закричала Карла. – Я в этот раз выиграю!
Мар-Мар с Карлой выскочили из комнаты. Я на нетвердых ногах последовала за ними, стыдясь разговора, который сама же начала, в ужасе от того, что раскрыла нашу национальность, испуганная папиной реакцией на то, что я нарушила его правило. Волна сожаления накрыла меня, когда я поняла, что поставила под удар себя, Мар-Мар и всю семью.
Мы несколько дней ждали Карлу в четверть шестого. Но она не приходила играть с нами. Мы гадали, не заболела ли она, и я решила однажды проверить, как она, когда мы катались на велосипедах. Мар-Мар осталась сидеть на своем возле крыльца, а я поднялась постучать в их дверь. Через несколько секунд мама Карлы открыла.
– Здравствуйте, мэм, – сказала я. – Карла может выйти поиграть с нами?
– Карлы нет дома. Она уехала с отцом повидаться с бабушкой, – сказала она. В тот день на ней было лимонного цвета кружевное платье с бирюзовым поясом. Она положила ладонь на талию и сказала: – Ее не будет несколько дней. – Она захлопнула дверь, не попрощавшись.
Я пожала плечами, поворачиваясь к Мар-Мар. Едва я залезла на свой велосипед, как она сказала:
– Можи, смотри!
Я проследила за ее взглядом и посмотрела на эркер. Карла выглядывала из-за штор
