Вещи необходимо убрать к восьми тридцати утра (перемещение по парку запрещено с восьми тридцати утра до часа дня).

1. Личные вещи за концертным залом «Токио бунка кайкан», вдоль временного стального ограждения и аллеи сакур, а также палатки и личные вещи за курганом Сурибати-яма должны быть перенесены к забору позади администрации парка.

2. Палатки и личные вещи у статуи доктора Бодуана[89], концертного зала Токийского университета искусств, бывшего главного входа в зоопарк, площадки для сбора мусора и памятника генералу Гранту[90] должны быть перенесены к каменным фонарям у здания ресторана «Сэйёкэн».

3. Палатки у пруда Синобадзу и лодочной станции должны быть перенесены к центральной дорожке Синобадзу.

4. Палатки у памятника Сайго Такамори должны быть перенесены ближе к железнодорожной станции, а вещи – на те места, где были палатки.

5. Личные вещи, которые находятся в посадках у здания «Сэйёкэн», должны быть перенесены к каменным фонарям, в места, отмеченные цветными конусами.

6. Убедитесь, что после уборки палаток и личных вещей на земле не осталось батареек, металлических труб, лезвий и других опасных предметов, а также листов фанеры.

Администрация Высочайше пожалованного парка Уэно.

В тот день началась «специальная уборка», которую бездомные прозвали «охотой на ведьм». Кто-то из императорской семьи собирался посетить музей и художественную галерею, поэтому нас и заставили свернуть палатки.

Шел дождь…

Я вытащил руку из-под одеяла и поднес запястье с часами поближе к глазам. Начало шестого. Часы у меня были от фирмы «Сэйко» – Сэцуко с Ёко купили их в Сэндае и подарили мне на шестидесятилетие.

– Я ведь на заработки больше не поеду. Разве что в поле буду выходить, а зачем мне там время знать? Да и дома часы есть, – сказал я тогда, но это все потому, что я не привык получать подарки и не знал, что следует говорить в этом случае.

– Мне захотелось подарить тебе что-нибудь, что ты смог бы носить. Посоветовалась с Ёко, и она предложила наручные часы. Тогда мы поехали в Сэндай и там, в Фудзисаки, выбрали для тебя подходящие. Ты пахал сорок восемь лет и теперь наконец-то можешь отдохнуть и не думать о времени, но мне все-таки хочется, чтобы у тебя была эта вещица – что-то, что принадлежит только тебе.

В тот день Сэцуко была одета в какой-то яркий красно-оранжевый комплект. Цвета как будто отражались в ее пушащихся белоснежных волосах. Не помню точно, что это была за одежда – то ли зимний свитер, то ли легкая рубашка на пуговицах. Но она была яркой, как бумажный фонарик, и красно-оранжевые отблески плясали на моих новых часах.

Я достал их из коробки и, прежде чем надеть на руку, бросил взгляд на стенные часы. Они спешили на пять минут. Как раз в этот момент пробило пять. Бом, бом, бом, бом, бом!

– Пора ужинать. – Сэцуко поднялась и вышла. Я слышал, что она идет на кухню. Последние полгода, с тех пор, как я вернулся домой, мы все время с утра до вечера проводили вместе, так что, даже не видя Сэцуко, я по звуку мог сказать, где именно она сейчас находится и чем занимается.

Я пристально вгляделся в черные стрелки наручных часов. Эти часы Сэцуко вручила мне на день рождения, но ощущались они больше как прощальный подарок от нее. И когда я умру, эти часы станут единственной зацепкой, которая может помочь установить мою личность. Сэцуко говорила, что они выбирали их вместе с Ёко в Фудзисаки, в Сэндае, так что дочь наверняка их вспомнит… Интересно, меня уже объявили в розыск?.. А наш дом в Ясаве… Мари, моя внучка… Жив ли еще пес Котаро?..

Просыпайся, просыпайся! Я все силился подняться, но вместо этого незаметно снова задремал. Мне снилось, что я в нашей купальне в Ясаве в соломенных сандалиях вылезаю из бочки и пытаюсь выйти через окно. Стоило мне только поставить одну ногу на оконную раму, сандалия соскочила с другой и упала в горячую воду. Я почти потерял равновесие, так что не мог обернуться и посмотреть на Сэцуко, которая, похоже, уже разделась и собиралась залезть в бочку.

– Гляди, гляди, что там! Вода грязная – Коити и Ёко уже не помоются! – крикнул я ей и проснулся от звука собственного голоса. В ту же секунду густой теплый дым, окутывавший купальню, растаял, и реальность навалилась на меня всей тяжестью – я не в Ясаве, а Сэцуко и Коити мертвы. Вернуться домой во сне – совсем не то же самое, что наяву… Разве мне пришло бы в голову заходить внутрь в грязных ботинках или пытаться вылезти из окна купальни?.. А как я грубо окликнул во сне Сэцуко – неужели я все еще злюсь на нее за то, как она внезапно оставила меня?.. Я глядел на часы, а дождь все сильнее колотил по крыше палатки. Пять тридцать… Давай, пора собираться…

В тот день, двадцатого ноября, должна была пройти пятая за месяц зачистка. В парке Уэно и на близлежащих территориях расположено много музеев и галерей, выставки и мероприятия в которых часто посещали члены императорской семьи. Бывало так, что визиты происходили буквально один за другим. Путь, по которому ехали автомобили с почтенными гостями, пролегал мимо стадиона имени Масаоки Сики, но администрация заставляла бездомных убирать палатки даже в тех уголках парка, которые никак не просматривались с этого маршрута. Наверное, истинная причина происходящего состояла в том, что под предлогом визита императорской семьи городское правление Токио, всерьез нацелившееся на проведение очередной Олимпиады, решило навсегда выставить с территории парка проживавших здесь бездомных в количестве более пятисот человек. Лишним доказательством служил следующий факт: даже когда гости уезжали обратно в Императорский дворец или в поместье в Акасаке, палатки нельзя было ставить еще в течение нескольких часов, а ночью, когда мы возвращались, обнаруживали на месте палаток все новые таблички, ограждения и клумбы, призванные окончательно изгнать нас из парка на улицы… И тем не менее, даже зная, чем все кончится, каждый раз, когда приезжал кто-то из императорской семьи, я вынужден был в любую погоду, будь то дождь, снег или тайфун, собирать свою палатку и покидать парк.

– Императорские визиты бывают трех видов, – как-то объяснил мне Сигэ. – Когда приезжает Его Императорское Величество, его супруга и наследный принц, или когда они появляются все вместе. Эмиль, я напишу петицию, сможешь передать ее императору, когда подъедет его черный автомобиль? «Нижайше прошу Вашей аудиенции! Нижайше прошу Вашей аудиенции!». Ты ведь кот, Эмиль, так что полиция тебя не схватит. Как там Танака Сёдзо[91] писал? «Не извольте отказать в моей