Читать онлайн Токио. Станция Уэно - Ю. Мири

Ю Мири

Токио. Станция Уэно

Yu Miri

JR UENO-EKI KOEN-GUCHI Серия «Погода в Токио»

Originally published in Japanese in 2014 by Kawade Shobo Shinsha, Ltd., Tokyo, under the title JR UENO-EKI KOEN-GUCHI.

This Russian edition published by arrangement with the author in care of Michael Kevin Staley.

© 2014 by Yu Miri

All rights reserved

© Борькина А., перевод, 2023

© 2024 by AST PUBLISHERS LTD

Я снова слышу тот звук. Тот звук. Опять и опять. Может, все это только в моей голове? Не знаю. Внутри или снаружи? Не знаю. Когда и кто это был? Важно ли это? Что вообще важно? Кто?..

Раньше я думал, что человеческая жизнь похожа на книгу – вот перелистнулась первая страница, за ней еще и еще, и так до самой последней. Но на деле жизнь – совсем не то же самое, что история, рассказанная в книге. Знаки выстроены в ряд, страницы пронумерованы, а сюжета как не было, так и нет. И даже если вы пришли к финалу, на этом все не заканчивается.

Что-то остается.

Словно садовые деревья на участке, где снесли обветшалый дом…

Словно вода в вазе, из которой вынули увядшие цветы…

Что-то осталось.

Но что именно?

Ощущение усталости.

Бесконечная усталость.

Ей не было конца и края.

И в то время, когда жизнь будто наступала мне на пятки, и теперь, когда я все-таки вырвался из ее круговорота…

Кажется, я никогда и не жил по-настоящему – просто существовал.

Но вот все и закончилось.

Вокруг все как будто по-прежнему.

Неизменный пейзаж – или это только так кажется?

Но во всем этом однообразии чувствуется что-то неправильное.

В монотонном потоке времени встречаются поврежденные фрагменты.

Глядите.

Есть множество людей.

И каждый из них не похож на другого.

У каждого свои мысли, свое лицо, свое тело и своя душа.

Это дело ясное.

Но если присмотреться как следует, понимаешь, что все они есть суть одно, или, по крайней мере, ужасно похожи.

А их лица – всего лишь небольшие лужицы воды.

Вот я в толпе пассажиров, ждущих поезда на внутреннем кольце[1] линии Яманотэ. Именно тогда я впервые спустился на платформу станции Уэно.

Всматриваясь в свое отражение в многочисленных зеркалах, фотоплакатах и стеклянных поверхностях, я приуныл. Не то что бы я настолько непривлекателен – скорее, внешность моя была посредственной, так что никто даже не остановил на мне взгляд.

Впрочем, свойственная мне молчаливость и отсутствие каких бы то ни было талантов были гораздо хуже внешних недостатков. Но больше всего удручала меня невезучесть.

Я был неудачником.

Опять тот звук. Он заполняет собой все – словно пульсирующая кровь, словно сияющий поток, и я не слышу больше ничего вокруг. Звук повторяется снова и снова в моей голове, кажется, будто внутри меня гудит рой из нескольких сотен пчел, что готовы вылететь наружу. Шумно, жарко, больно, и я не могу ни на чем сосредоточиться. Мерещится, что на веки падают капли дождя, я вздрагиваю, крепче сжимая кулаки. Тело как будто съеживается…

Все распадается на куски, но звук не прекращается.

Я не могу ни поймать его и заточить в укромное место, ни увести подальше…

Не могу заткнуть уши или убежать.

С тех пор, как все случилось, я постоянно слышу его.

Слышу?

Поезд в направлении Икэбукуро – Синдзюку[2] прибывает на платформу номер два. Пожалуйста, отойдите от края за ограничительную желтую линию.

Гудок электрички. Стук колес. Страшный грохот. Протяжный скрежет.

Выходя со станции к парку Уэно, я всегда встречал бездомных на небольшом пятачке, окруженном деревьями гинкго, прямо через дорогу от метро.

Сидя на лавочке в этом месте, я частенько представлял себя сиротой, рано лишившимся семьи. На самом деле это, конечно, не про меня – родители мои прожили довольно долго – умерли, когда им было уже за девяносто, при этом так ни разу и не выехав за пределы деревеньки Ясава, что в уезде Сома префектуры Фукусима[3]. Начиная с восьмого года Сёва[4], когда родился я, с разницей примерно в два года каждый на свет появились моя сестра Харуко, вторая сестра Фукико, второй брат Хидэо, третья сестра Наоко, младшая сестра Митико, третий брат Кацуо и младший брат Масао, всего семеро детей. Разница с Масао у нас в сорок лет, так что воспринимал я его, скорее, как сына, а не брата.

Но время шло.

Я сидел в одиночестве и чувствовал, что старею…

Слегка задремав от усталости, я стал похрапывать. Время от времени я открывал глаза и видел причудливый узор из колышущихся листьев на ветвях гинкго, сетью раскинувшихся надо мной. Я чувствовал, что заблудился, что бесцельно брожу невесть где и одновременно нахожусь здесь, в этом парке, уже несколько лет…

– Все, хватит.

Мужчина выглядел сонным, но слова прозвучали четко. Он выдыхал облачка белого дыма то носом, то ртом. Сигарета, зажатая между средним и указательным пальцами правой руки, почти догорела – вот-вот обожжет его. На голове у мужчины твидовая шляпа – сложно сказать, какого цвета она была изначально, настолько покрылась пятнами от пота и грязью за долгие годы. Одет он в клетчатый пиджак, на ногах – коричневые кожаные ботинки – ну точь-в-точь охотник откуда-то из-за границы.

Машины едут вниз по склону по улице Ямасита-доори в сторону квартала Угуисудани. На светофоре загорается зеленый, включается звуковой сигнал для слабовидящих, и люди, вышедшие со станции Уэно к парку, начинают переходить дорогу.

Наклонившись вперед, мужчина наблюдает за ними, этими счастливцами, которые живут в симпатичных домах, будто ищет, на ком бы остановить взгляд… Затем словно из последних сил дрожащей рукой подносит сигарету ко рту – лицо его густо заросло бородой, в которой теперь уже заметно множество седых волосков, – и затягивается, а после медленно выдыхает, выныривая из омута мыслей. Пальцы разжимаются, и сигарета падает. Он тушит окурок носком выцветшего ботинка.

Рядом спит другой мужчина, между ног у него полупрозрачный мусорный пакет на девяносто литров, заполненный алюминиевыми банками. В руках он сжимает прозрачный виниловый зонтик, опираясь на него, как на трость…

Седая женщина с волосами, стянутыми резинкой в пучок, уткнулась лицом в руки, облокотившись на карминовый рюкзак, что стоял рядом.

Контингент изменился, да и их стало меньше.

То ли дело, когда лопнул «мыльный пузырь»[5] – тогда все аллеи и свободные участки в парке заполонили палатки из синего брезента, так что даже не видно было земли и газона…

Когда кто-то из императорской семьи направлялся с визитом в находившиеся в парке Уэно музеи, администрация заблаговременно начинала чистки. Палатки сносили, а их жильцов изгоняли за пределы парка. С наступлением сумерек они возвращались и обнаруживали все новые таблички с надписью «По газонам не ходить!» – места для палаток становилось все меньше.

Среди бездомных императорского парка Уэно было много выходцев из