– И как?

– Меня забанили, – вздохнула Искра.

– Не сказать чтоб неожиданно…

Когда разношерстная компания наконец достигла избушки лешего (не без помощи бедняги Олега, снова оказавшегося за рулем), им было рекомендовано расположиться в гостиной. Ганбата пулей занял столь полюбившееся Татьяне кресло, Пандора уселась неподалеку от него на диванчике, а Ирина, оглядевшись, разместилась за небольшой конторкой в углу. При этом от Доры не укрылось легкое недоумение, с которым Александр Витольдович выслушал дежурное: «Ирина, просто Ирина, не люблю формальности», но решила ничего ему не объяснять. Понадобится – сама расскажет. Опекун, в свою очередь, сразу застыл подле дивана в позе верного дворецкого, но с первой же секунды начал действовать этим на нервы, и после продолжительного торга и всяческих словесных уловок подопечная наконец усадила его на тот же многострадальный диван. Полились знакомые звуки, и под радостное вампирское гаме лоад ребята приступили к игре, периодически одергивая Ирину: та, конечно, старалась ограничиться сверкой данных, но явно не всегда разделяла собственное мнение и нет-нет да и начинала яростно записывать в тетрадке очередную мысль. В остальном все шло по плану: мальчики в игре разговаривали, Ганбата громко читал текст и свой вариант перевода, Пандора поправляла или советовала, а Александр Витольдович отмалчивался в углу. Так продолжалось несколько часов, и дело уже потихоньку двигалось к обеду, когда внезапно скучавший Пень встрепенулся, нахмурился и недоуменно переспросил:

– Как-как, простите?

– Луна, говорит, красивая, – пожал плечами вампиреныш. – У меня три варианта ответа, и все ни о чем: «Да, красивая»; «Знаешь, как называется то созвездие?» и «Она была прекрасна все это время». Диалог с сердечками в углу, значит, я могу прокачать наши отношения. Точнее, должен, по логике, но текст какой-то дурацкий.

Пандора тоже нахмурилась:

– А это не баг? Вдруг на самом деле ты выбрал обычный разговор?

– Напомните, пожалуйста, как зовут вашего собеседника? – зачем-то уточнил опекун.

– Сайонджи, – бодро отозвался Ганбата, явно обрадованный вниманием лешего. – Зеленоволосый и в шляпе все время, еще вреднючий до одури. Сам не понимаю, чего я в нем нашел. В смысле нашла.

– Ну как минимум представителя древнего аристократического рода, а значит, не чуждого культуре, – хмыкнул Александр Витольдович. – Выбирай «Она была прекрасна все это время».

Пандора с вампиренышем скептически переглянулись, и тот, пусть и выгнув бровь, но в итоге нажал на предложенный вариант. И тут же завопил на всю комнату:

– Он меня за руку взял! Тут мультик! ТУТ МУЛЬТИК!

– Это называется кат-сцена, – быстро пояснила девочка, перегнувшись через подлокотник и жадно глядя в экран телефона. Когда видео закончилось, оба подростка словно по команде уставились на лешего.

– Пень, я одного не понимаю: как ты догадался? Или наобум выбрал? – уточнил Ганбата, делая пометки в телефоне.

Тот вежливо улыбнулся:

– Все банально. Подозреваю, переводчики либо не были знакомы с японской культурой, либо не решились искать подходящих аналогов. Мне, считайте, просто повезло: это довольно типичный диалог конца века девятнадцатого и далее.

Шибко понятнее не стало, и в разговор вмешалась уже Дора:

– При чем тут луна?

– Помнится, сударыня на днях назвала меня Карлом и пояснила, что это мем – устойчивая фраза. Подобная же фраза пошла в народ с легкой подачи японского писателя Нацумэ Сосэки, который еще и преподавал английский язык. В частности, он настаивал, что «I love you» нельзя грубо и прямо перевести на японский как «Я люблю тебя», уместнее говорить иносказательно, созвучно. Вместо «ски» – люблю, «цуки» – луна, а обстановка и контекст подскажут собеседнику остальное.

– Ни фига не подскажут, – тут же встрял Ганбата, – я вообще ни в зуб ногой, о чем речь шла.

– Соответственно, – продолжал опекун, – поскольку фраза пошла в народ, появились и разные способы ответа – не менее иносказательные. Первые два обозначали отказ: «Да, красивая» – вы делаете вид, будто не поняли, о чем собеседник; «Как называется то созвездие?» – поняли, но переводите тему, уходите от ответа. И только «Она была прекрасна все это время» несет посыл «Я тоже давно испытываю к тебе чувства».

– Вот же ни хрена себе, – присвистнул наследник патриарха. – Ты нам, считай, не с японского, а с русского на русский перевел!

– Как вы вообще про такое узнали? – недоуменно переспросила Пандора.

– Здесь тоже все банально: боялся пропустить благоприятный намек с вашей стороны и потому старался изучить как можно больше справочной литературы. Сомневаюсь, что язык цветов или взмахи вееров нынче в ходу, как и тайные знаки перчатками, а посему сосредоточился на изустных и письменных рекомендациях современников.

– Вы сами сказали, он жил в девятнадцатом веке, – со скепсисом напомнила девочка.

– Немного двадцатого тоже захватил, – уточнил леший. – Считайте, почти ровесник.

– Честно? Я подобный диалог в реальности вообще не могу представить.

– А вот я могу! – радостно отозвалась из своего угла Ирина и получила в ответ гневный взгляд Доры.

После перерыва на обед игра продолжилась, и Александр Витольдович все чаще и чаще включался в обсуждение, то цитируя японских поэтов, то помогая с выбором цвета платья. Сайонджи оказался тем еще крепким орешком, помешанным на традиционной культуре, и Пандора подозревала, что без подсказок опекуна они с Ганбатой надолго бы с ним застряли, – количество заметок в телефоне вампиреныша росло в геометрической прогрессии. Постепенно обстановка в гостиной менялась: Ганбата пододвинул кресло ближе к дивану, дабы и подруга, и леший лучше видели происходящее, сама девочка практически не отлипала от экрана, а Александр Витольдович, сев насколько возможно близко к ней, явно пребывал в шоке от собственной наглости. Дору, впрочем, ничего не смущало, и порой, когда обсуждение скатывалось в череду взаимных подколок, она в приступе показной обиды даже аккуратно пихала опекуна в бок локтем. И никто из увлеченных «Сладкими небесами» лиц не заметил, с каким неподдельным интересом Искра поглядывает в сторону дивана, сколь редко листает принесенные с собой книги и как аккуратно, почти незаметно, черкает в тетрадке то одно, то другое. Застряв на пазле с отсылками к карточной игре «Ханафуда», они не обратили внимания и на приятный теплый ветерок, который мог бы их предупредить. А буквально через минуту из избушки лешего прямо в небеса взвилась огненная буря.

– Дора! Она снова горит! – поспешил предупредить подругу Ганбата.

– Знаю. Более того, сейчас даже я это вижу! – заорала ему в ответ девочка и, пытаясь перекричать поднявшийся рокот, обратилась к Искре: – Ира, стоп! Хватит!

Александр Витольдович каким-то чудом, несмотря на сильнейший ветер, преодолел разделявшее их расстояние и принялся тормошить библиотекаря за плечо, но та словно не слышала, строчила и строчила, слово за словом, шепча что-то под нос.

– Руку вправо, тетрадь влево! – скомандовала Пандора опекуну, и тот немедленно исполнил приказ. На секунду пламя словно застыло, а потом и вовсе исчезло без следа, и в эпицентре остались только Ирина, державший ее тетрадь леший, ничуть не обгоревшая конторка и очень-очень удивленный Репа. В гостиной повисло выразительное молчание.

– Если не секрет, – начала Дора, очень внимательно глядя на Иру, – это сейчас снова Мелькор с Манвэ были?

– Не совсем, – ответила та, поспешно выхватив у Пня тетрадь. – Так, небольшой пустячок. Оридж.

– То есть история, от и до придуманная и написанная тобой, включая персонажей? – гробовым голосом переспросила девочка.

– Нет, – сразу замотала головой библиотекарь, но внезапно задумалась: – Или да?

– Покажи, – кратко подытожила Пандора.

Тетрадь тут же оказалась под стопкой книг, а сверху Ирина ее еще и придавила рукой.

– Знаешь, пожалуй, не сегодня. Я пока все, наработалась, хочется голову проветрить. Готова даже почитать что-нибудь японское, если есть, раз уж обстановка располагает. Расширять горизонты полезно и все такое.

Добротворская смотрела с крайним скепсисом, но спорить не стала и повернулась к опекуну:

– Поможете такое найти? Ирине точно лучше отвлечься.

– И чтобы про любовь! – тут же добавила Искра.

Александр Витольдович расплылся в уже знакомой хитроватой улыбке, поспешно ретировался, но скоро возвратился с огромной стопкой прошитых тетрадок, которые и выдал библиотекарю. Та воззрилась на него с непониманием.

– «Повесть о Гэндзи», пятьдесят четыре главы – все исключительно про любовь аристократов в эпоху Хэйан. В переводе моего авторства.

– А вам, похоже, порой реально нечем заняться, – оценила масштаб трагедии Пандора.

– Зато благодаря этому мы вполне неплохо продвинулись в вашем развлечении, – парировал леший, но спохватился: – И часто ваша подруга выдает подобное?

– С каждым разом все реже и реже, – немедленно вставила Ирина и добавила: – И вообще, это не настоящий огонь. Так, его образ.

– Предположим, – задумался было Пень, но Дора не без помощи Ганбаты поспешила вернуть того обратно на диван к игре, надеясь остановить дискуссию. И у нее получилось: поскольку теперь они сели так, что неумышленно соприкасались коленями, в голове опекуна очень быстро не осталось ни единой мысли