Шрифт:
Закладка:
– Нет, – повторяю со скрытой темнотой улыбкой, – он вообще не такой…
– Ну да… все они сначала не такие, а потом выясняется, что еще хуже.
Я молчу, а Жанне моего ответа и не требуется. Она сильно разочарована, и иногда горечь ее обид прорывается наружу. Меня не напрягает, но я знаю, что с такими моментами она справляется сама.
– Так что там с рестораном? На работу тебя зовет?
– Я пока не знаю, сама не поняла ничего. Попросил завтра приехать, чтобы обсудить все на месте.
– Поедешь? – спрашивает после секундной паузы.
– Поеду.
Глава 25
Филипп.
– Я по голосу слышу, что разбудила тебя, – бодро смеется в трубку мама.
– Есть немного…
Бросаю взгляд через плечо на спящую Соню и, спустив ноги с кровати, поднимаю с пола трусы.
– Поздно лег?
– В три, – понижаю голос и, поднявшись, тихо выхожу из комнаты, – у тебя нормально все?
– Да, отец твой звонил вчера… В Питер собирается на следующей неделе. Ты знал?
– Знал.
– Ммм… мне забыл сказать?
Они развелись десять лет назад. У отца новая жена в Германии, мама пока одна и, наверное, болезненно это все воспринимает. Может, любит еще, а может, не простила, что тот все-таки дал ей развод.
– Не хотел раньше времени тебя тревожить.
– Ой, какой заботливый сын у меня вырос, – проговаривает со смехом, – ладно, расслабься, переживем.
Моя мать искусствовед, уже двадцать лет преподает в Питерском вузе и на данный момент возглавляет кафедру искусствоведения. С отцом, Стефаном Эйне, познакомились в том же институте еще будучи студентами, только учился он на востоковеда.
Поженились, когда мама забеременела мной. Рассказывает, что поначалу жили хорошо, а потом чувства ушли.
Отец только наполовину немец, но немецкого в нем всегда было больше, чем русского. Мама же напротив, истинная петербурженка, патриот своей Родины, поэтому, когда отец всерьез заговорил о том, чтобы насовсем перебраться в Германию, семья распалась окончательно.
– Как дела у тебя? Что с рестораном? Получается?..
– Нормально вроде, – встаю у окна и, отодвинув занавеску, наблюдаю, как по стеклу растекаются капли дождя, – из графика не выбиваемся.
– Я посмотрела материалы по сайту, мне все нравится, но я бы немного фон изменила и некоторые фото блюд…
Она у меня перфекционист до мозга костей. Безукоризненным должно быть все, начиная от стопок полотенец в шкафу ее ванной и заканчивая сайтом моего, еще не открывшегося, ресторана.
– Сделай пометки, исправим.
– Хорошо. По поводу посуды – она немецкая?
– Да, отец поставщика посоветовал, – отвечаю, примерно представляя мамину реакцию на это.
– Кхм… Так и думала. Просто наш Императорский фарфоровый завод производит ничуть не хуже…
– Неоправданно высокие цены, мам. Я рассматривал этот вариант.
– Ясно, – вздыхает она, – тебе виднее, Филипп. Делай, как знаешь…
– У тебя дела как?
– Хорошо все. К конференции готовлюсь. В феврале в Москву прилечу.
– Ладно.
– У Сонечки как дела? Ты с ней видишься? – добирается мама до главного.
– Да, вижусь. Все нормально у нее.
– Да?.. – смеется довольно, – и как часто видитесь?..
Хмыкнув в трубку, окидываю взглядом кухню Сониной квартиры. Всего за пару недель она успела обрасти множеством женских мелочей. Набор крохотных кактусов на подставке, целый веер разноцветных салфеток, парные чашки для кофе в стиле Инь и Янь, магниты на холодильник. Чисто и уютно.
– Я сейчас у нее, мама.
– Оу! – восклицает эмоционально, – значит, все серьезно, Филипп? Вы снова встречаетесь?
– Выходит, что так…
– Я очень рада! Она хорошая девочка, Филипп! Ты же знаешь, я никогда ни к чему тебя не принуждала, но… я очень рада! Я так ее люблю!
Так сильно, что порой казалось, что сильнее, чем меня самого. На самом деле, у них очень близкие отношения. Моя мать и Марина Андреевна, мама Сони, лучшие подруги уже больше десяти лет. Та тоже не последний человек в культурной среде Санкт-Петербурга – директор картинной галереи.
Соню мама знает с детства, считай, выросла на ее глазах. Любит, относится со всей теплотой и, не скрывает, что мечтает видеть нас вместе. Однако я не стал бы строить с ней отношения только, чтобы порадовать родительницу.
Соня мой осознанный выбор.
– Вы уже живете вместе? – несет маму в сторону Загса.
– Нет, мы не торопимся… Я иногда ночую у нее.
– А… ну, хорошо, я все равно рада. Не обижай ее, хорошо?..
– Мам…
– Все – все! Молчу, – шутливо понижает голос.
Попрощавшись, отключаюсь и возвращаюсь в комнату. Соня спит на животе, разметав темные волосы по подушке, из-под одеяла видно стройную загорелую ногу, и обнаженная узкая спина в ворохе белоснежного белья отливает бронзой.
У Крис светлая кожа.
Тут же заблокировав ненужные мысли, ложусь рядом с ней и закидываю руку за голову.
Чем чаще эти ненужные мысли всплывают в моем сознании, тем чаще я остаюсь ночевать у Сони. Тоже хреново. Неправильно это.
А после того, как Кристина работать у меня станет, на Соне жениться придется?..
Мысленно усмехнувшись, прикрываю глаза, но чувствую, как грудь мою накрывает горячая рука.
– Доброе утро, – шепчет хрипловато.
– Доброе, – смотрю в ее заспанное лицо, – одиннадцатый час уже.
– У меня выходной, – улыбается и, придвинувшись ко мне, влажно целует сосок.
Лизнув его языком, подбирается еще ближе и целует второй. В паху мгновенно тяжелеет. Откинув голову назад, предоставляю ей полную свободу действий.
Серия поцелуев в шею, языком по губам и рукой прямиком под резинку трусов.
– Мммм… какой он голодный… – выдыхает она и откидывает одеяло в сторону.
Абсолютно голая. Садится у моих бедер и стаскивает боксеры по ногам.
– Прыгай сверху, – велю ей, и она, оседлав меня, обхватывает член ладошкой и направляет его в себя.
Я, поднявшись на локтях, наблюдаю. Тяну руку, чтобы потрогать грудь, но именно в этот, сука, момент мой телефон начинает вибрировать.
– Не обращай внимания, – просит Соня жалобно, – пожалуйста…
– Секунду… подмигиваю ей и беру свой айфон с прикроватной тумбы.
Кристина.
Ощущаю в груди нех*евый толчок, после которого кожа моментально покрывается испариной.
– Ответить надо.
– Блин… Фили-и-ип… – стонет Соня, но тут же откатывается в сторону.
Я поворачиваюсь к ней спиной и сажусь.
– Да?.. – принимаю вызов.
– Привет, – звучит в трубке ее приглушенный голос, – я уже собралась. Скинь мне адрес.
– Сейчас… – киваю я, – едешь уже?
– Да.
Член стоит колом. Пережимаю его пальцами у основания. Дыхание сбивается, и горло пересыхает.
– На такси?
– Нет, на метро…
– Дождь идет, – проговариваю, соображая, что пока она будет идти
