Пришлось выстраивать матросов, чтобы сдержать ликующую толпу. Бот с Андреевским флагом, под дружный взмах весел приближался к набережной. На носу гордо стоял сам адмирал в белом мундире, напоминая мраморную статую античного героя. Чрез плечо красная лента ордена Александра Невского. На поясе шпага в серебряных ножнах. Он снял шляпу и поклонился островитянам. Толпа взорвалась криками приветствия. Цветы устилали дорогу, словно ковёр. Женщины с младенцами на руках прорывались сквозь цепь матросов и просили благословить детей. Ушаков не отказывал. Брал младенцев на руки, целовал, крестил. Благородные старцы из старшин городов и духовенства встретили российского адмирала с иконами и хлебом.

В ратуше города был назначен сбор офицеров и старшин от островитян. Туда же привели и пленного коменданта Ройе. Ушаков поманил меня:

– Добров, поработайте, пожалуйста, переводчиком. Я знаю много языков, и самостоятельно бы мог общаться с французами, но предпочитаю говорить только на русском. Вот, такой я упрямый.

Ройе, высокий статный француз, учтиво поклонился Ушакову и с почтением сказал:

– Я изъявляю свою искреннюю благодарность за вежливое и человеколюбивое обхождение капитана Поскочина. Если бы не капитан Поскочин, нас бы местная чернь разорвала на части. Эти варвары действуют против всяких правил, – возмущался бывший комендант. – Прошу вас наказать бунтовщиков Ричардопула, Валиана и Зворана. Они организовали бандитские шайки. Ещё задолго до приближения вашей эскадры напали на наши гарнизоны и разоружили солдат. Многих связали и бросили в трюмы рыбацких кораблей. Это ужасно: сидеть в душных трюмах, насквозь пропахших рыбой. Это несправедливо и негуманно. Потом, ночью ворвались в крепость Ассо. Перебили караул, захватили оружейный склад. Мы были схвачены, как преступники, без всяких предложений о сдаче. Нас бы убили бес суда и без следствия. Только благодаря вашему капитану Поскочину, прибывшему вовремя, я ещё жив.

– Эх, – вздохнул Ушаков. – Вы все называете себя образованными людьми, но деяния ваши не таковы… Положим, все, что вы говорите – правда. Так лучше уж посидеть несколько дней скованными на судах и возвратиться потом живыми и невредимыми в своё отечество, нежели сделаться жертвою озлобленной толпы крестьян. Вы жалуетесь на греческих офицеров, а они спасли вам жизнь и даже не позволили разграбить вашу собственность. Вы сами виновники ваших бед. Зачем грабили местный народ? Вы же на каждом углу кричите, что несёте свет добра и гуманизма. А у бедноты отбираете последнее. А потом, месье Ройе, вы проявили себя, как плохой комендант. Уж извините, но это – так.

– Я вёл себя, как следует исправному французскому офицеру, – с обидой в голосе возразил Ройе.

– А я вам докажу обратное, – ответил на это Ушаков. – Вы поздно взялись укреплять вверенный вам остров, вы не сделали нам никакого сопротивления, не выстрелили ни из единого орудия, не заклепали ни одной пушки. Образованность ваша заставила вас только всеми жителями ненавидеть. Жалобы ваши неосновательны. Поведение же капитана Поскочина, за коего вы меня благодарите, меня не удивляет. Да, да! Всякий русский офицер так же поступил бы.

– На вашей стороне Фортуна, – сказал на это француз, разведя руками.

– Вот, балбес, – выругался Ушаков и добавил: – Добров, последние мои слова не переводите.

Вскоре Фёдор Фёдорович организовал совет самоуправления островами Кефалония и Итака. Были избраны судьи от общин. И тут же к Ушакову принесли сотни доносов на тех местных греков, которые участвовали или поддерживали, устроенный французами, муниципалитет. Были вскрыты архивы французской комендатуры. В архивах обнаружили копии прокламаций, составленных в начале республиканского правления. Среди подписей на актах значилось много горожан, заседавших тогда в правительстве под руководством французского комиссара Витерби. Все ждали, что адмирал, рассмотрев дела, тут же отдаст приказ об аресте якобинцев, жаждали показательного суда, казней. Но Ушаков сказал островитянам:

– Как вы можете без всякой жалости расправляться со своими соседями? Вы же здесь, на острове за сотни лет породнились друг с другом. Как вы можете жаждать казней своих братьев? А дети их простят вам? А как вы после этого будете смотреть в глаза их матерям? Позволят ли вам Святые покровители сотворить столь дикие злодеяния?

– Но они же нас не жалели, – возражали островитяне.

– Бог велел прощать! – грозно ответил Ушаков. – Во всепрощении есть спасение, а убийство брата – отвратительный грех. И острова ваши будут прокляты. И Святые покровители уйдут с вашей земли.

Священники тут же поддержали адмирала:

– Святой говорит правду. Прощение – от бога, месть – от дьявола.

Во всех храмах, в проповедях обязательно повторяли слова Ушакова.

* * *

– Добров, пиши указ, – приказал Ушаков. – Да помельче пиши. Указ длинный будет. Значится так: Как мы всех бывших в погрешностях по таковым делам, в сочувствии к французам, простили и всех островских жителей между собою примирили, потому и имения от них или от родственников их отбирать не надлежит. Если же кто провинился в весьма тяжких преступлениях, то его надлежит судить судом выборных от населения судей обще с комиссией нашей, назначенной мною. – Он говорил, быстро, уверенно, делая акценты на ключевых словах. Я еле успевал макать перо в чернильницу. Рядом пристроился Метакса. Заглядывал мне через плечо, и шёпотом диктовал греческому писарю. – Но за всем тем полагаю: лучше все, что можно, простить, нежели наказать, а особо, чтобы в числе виновных безвинные родственники их не страдали. Обо всех таковых решение делать справедливое и всевозможно стараться избегать напрасной обиды и притеснений, о чем наистрожайше делать рассмотрение, дабы какой-либо несправедливостью не подвергнуть себя суду всевышнего….

* * *

Северо-западный ветер со шквалами и дождём заставил эскадру задержаться на несколько дней. Пленных французов вместе с комендантом Ройем отправили на фрегате «Счастливый» в Патрас. Сами мы коротали время на берегу. Иногда с Егором посещали развалины старинных эллинских полисов. Мало что от них осталось. Местные жители много веков использовали камни из полисов в хозяйственных целях, поэтому нам оставалось созерцать лишь массивные фундаменты, поросшие высокой травой. Побывали и на угрюмом острове Итака. Один из местных жителей привёл нас к холму, на склоне которого лежал большая каменная плита. Проводник уверял, что именно здесь, под этим камнем покоятся останки легендарного Одиссея. Егор очень сомневался рассказам местного историка, но проверить правдивость его слов не было никакой возможности. Плиту все равно невозможно было сдвинуть, даже собрав сотню человек, до того она была велика.

Одним утром, с самого рассвета зарядил сильный дождь. Мы маялись от скуки в кают-компании. Вдруг с турецкого судна причалила лодка. Один из знакомых греков, служивших на флагманском линкоре Кадыр-Бея, пригласил Егора Метаксу на торжество, в честь именин одного