узнал подчерк Аракчеева. Меня это встревожило. Обычно Аракчеев лично писал только самые важные документы или секретные послания. В нем мне было приказано срочно отправляться в армию Суворова. Дальнейшие распоряжения я должен был получить по прибытию.

Самым лучшим я посчитал – примкнуть к экспедиции Скипора и Балабина. Дойти до Рима, а оттуда направиться в армию Суворова. Полковника Скипора я знал давно. Седой, как лунь, грек с глубоко посаженными глазами. На вид сердитый и важный, он был в душе добрым и справедливым. Гренадеры его любили и называли отцом. Он был очень набожным и не любил стяжательство. Готов был поделиться с любым встречным последним куском хлеба. Но коль вел в бой десант, вот тут он напоминал гранитную скалу. В атаку, – так в полный рост. На штыки, – так с открытой грудью. На штурм, – так первый на лестнице.

Балабину едва исполнилось двадцать три. С ним я был дружен, как и с Егором Метаксой. Несмотря на молодость лет, он был весьма рассудителен и грамотен. Как и меня, его с детства зачислили в гвардию. Он учился морскому делу в Англии. По окончанию обучения, в девяносто четвертом был переведен в Черноморский флот. Ушаков сразу приметил смышлёного, расторопного лейтенанта и определил к себе в адъютанты. Именно Балабин вел с генералом Шабо предварительные переговоры о сдаче Корфу. А, вот, теперь адмирал доверил ему не менее сложное дело – освобождение Рима.

– К Риму из Палермо отправлен корпус генерал-поручика Саландро и генерал-майора Буркарда, – объяснял мне Балабин, когда мы на уставших лошадях, впереди колонны гренадеров ехали по пыльной дороге, ведущей из Неаполя в Рим.

– И сколько в корпусе солдат? – спросил я

– Две тысячи шестьсот, насколько мне известно.

– Ого! – удивился я. – Почему же они сами не идут на штурм?

– Боятся. Ждут, когда подойдем мы. Но все это – ерунда. Австрийцы решили взять Рим раньше нас. Генерал Ферлих с шестью тысячами австрийских солдат и мощной артиллерией движется с севера.

– Он прибудет раньше нас?

– Что вы! Австрийцы нерасторопные, как черепахи. Да еще с тяжелой артиллерией… До сих пор не пойму, кто убедил Ферлиха тащить с собой осадные орудия. Да и не боятся французы австрийцев. Те будут готовиться к штурму по всей науки не менее месяца. А, вот, нас генерал Гранье опасается. Нынче вся Европа боится русских. Что Суворов показал, как надо воевать, что Ушаков, – как надо штурмовать.

На марше, когда мы подходили к городу Фрозиноне, нас встретил офицер неаполитанской армии, посланный от генерала Буркада. Он сообщил нам о коротком перемирии между французами и неаполитанцами. Мы были весьма удивлены: зачем нужно перемирие в преддверии штурма? Тем более что офицер так нам толком и не раскрыл причину.

Уже в Фрозиноне, нас догнал курьер от Ушакова.

– Чудные дела, господа, – сказал нам полковник Скипора, когда мы ужинали в местной харчевне. – Пришло письмо от Фёдора Фёдоровича. Он просит поторопиться. Адмирал Нельсон совершил очередную подлость. Пока мы шли на помощь Буркада и Саландро, этим трусливым генералам, лорд Нельсон, втайне от всех направил в Чивитавеккьи линейный корабль. Командор Трубридж, за спиной у нас вступил в переговоры с генералом Граньтье.

– Это не просто подлость, это – низкое предательство, – возмутился Балабин.

– Полностью с вами согласен, – вздохнул полковник. – Трубридж застращал Граньтье: подойдут русские, и весь Рим восстанет против вас. Всех французов перевешают. Предложил гарнизонному генералу капитуляцию. Весь французский гарнизон с оружием и имуществом покидает Рим. Английская сторона гарантирует безопасность перехода до Ливорно.

– С оружием и имуществом? – попросил уточнить я.

– Да, именно так, – подтвердил полковник.

– Это значит, что против армии Суворова прибудет подкрепление в тысяче двести штыков. Нельсон разве этого не понимает?

– Подлец – он и есть подлец. Что с него взять? – в сердцах выругался Скипора. – Нам надо срочно поспеть в Рим и, хотя бы, не дать французам забрать с собою артиллерию. В их распоряжении около двадцати полевых орудий.

Мы шли быстрым маршем по горным дорогам Италии. Кругом потрясающие пейзажи. Лесистые вершины. Виноградники на склонах. Сады. Аккуратные белые домики с красными черепичными крышами. Впереди нас летела весть, что русские идут освобождать Великий Рим, Вечный Рим. В каждом поселении или городе, через который мы проходили, нас встречали радушно. Подносили цветы, фрукты, вино. От многих местных дворян я слышал: Повезло вам, русским. Вот, если бы у нас был такой император Павел!

А мы все шли, лишь изредка останавливаясь на короткие привалы. Я не переставал удивляться выносливости наших солдат. Шли, обливаясь потом, под жарким солнцем, шли, не сбавляя шаг. Никто не роптал. Да еще песни пели, так, что громкое эхо металось среди гор.

– Дорога, какая ровная, – удивлялся я.

– Представь, её построили тысячу лет назад, – говорил мне Балабин. – По ней шли маршем легионы Цезаря и Помпея, Сулы и Спартака. А теперь мы идем. Идем освобождать Рим. Не могу поверить.

Показались арочные сооружения. Неужели! Легендарные римские акведуки? Стали попадаться останки древних крепостных сооружений, руины великолепных дворцов. И наконец с вершины холма, по которому шла дорога, нам открылся Вечный Рим, Великий город, прославленный поэтами и музыкантами, художниками и скульпторами. Мы вступали в колыбель Европейской цивилизации.

Мы подоспели вовремя. Французский гарнизон вышел на марш. Совместно с корпусом Буркадо мы перекрыли дорогу в Ливорно. Генерал Буркадо немного возмущался, но вскоре принял нашу сторону. Командору Трубриджу было предложено посадить французов на корабли и отправить на Корсику. От генерала Грантье потребовали сдать всю артиллерию и боезапасы. Английский офицер долго кричал, размахивая перед нашими носами какой-то приказ адмирала Нельсона. Балабину это надоело. Он отнял у него бумажку и разорвал в клочья.

– Хотите сатисфакции, я к вашим услугам, – предложил Балабин. Командор Трубридж поглядел на широкие плечи Балабина, на его длинную шпагу, сразу же стушевался и начал мямлить какую-то чушь про правила капитуляции.

–Вам напомнить о капитуляции в Неаполе, когда без суда и следствия повесили адмирала Караччиоли? – спросил я.

Командор больше не имел ничего против.

* * *

Все! На этом моя одиссея закончилась. Я простился с матросом Дубовцевым. Он горько плакал.

– Брось, ты, – утешал я его. – Помнишь, говорил тогда, в Севастополе, что я у тебя третий офицер. Однако ты меня сберег. Спасибо тебе за это.

Сундук, дорожный кофр с вещами и ларец с парой пистолетов – подарок Али-паши – весь мой багаж. Я сел на торговый корабль, идущий в Генуе.