Шрифт:
Закладка:
Ушаков направил «Святой Павел» к первой батареи, Французы не успели выкатить пушки на позицию, как получили залп со всего борта. Пока они оправились, корабль уже ушёл, а на его место подходил «Святой Пётр», открывая пушечные люки. Пройдя в опасной близости от скалистого берега, «Святой Павел» оказался у второй батареи и открыл беглый огонь из всех орудий. Вторая батарея огрызалась, но никакого ущерба кораблю и команде не нанесла. Встав на шпринг перед третьей батареей, «Святой Павел» громыхал всеми орудиями. Под прикрытием его пушек подходили фрегаты к батареям чуть ли не на пистолетный выстрел, осыпали укрепления ядрами и картечью, тут же отходили.
Стоял такой орудийный гул, что уши закладывало. Остров, корабли, море – все окутало дымом.
Ушаков стоял на шканцах. Он то глядел в подзорную трубу, то давал команду вывешивать сигналы для других судов, то приказывал повернуть на шпринге «Святой Павел». Вражеские ядра скакали вокруг него. Рвались паруса. Лопались канаты. Где-то вспыхивал пожар, и матросы тут же бежали заливать пламя. Фельдшерская команда уносила раненых. Кровь на палубе тут же присыпали песком, чтобы никто не поскользнулся. Из палубного люка выскочил мичман, подбежал к капитану.
Капитан тут же махнул мне рукой. В самое ухо крикнул:
– Добров, идите на гондек, принимайте команду артиллерией. Майор ранен.
Я вслед за мичманом скользнул в люк. Окунулся в смрад пороховых газов. Гулко ухали орудия, кричали канониры. Навстречу попалась фельдшерская команда, выносившая израненного матроса. На гондеке стояла завеса из дыма.
Вытяжка едва справлялась.
– Первое – готово! – услышал я. – Второе – готово… Третье готово…
– По очереди – пли! – скомандовал я. – Картечными заряжай.
Пушки одна за другой грохнули и откатились. Матросы тут же принялись чистить стволы и подносить заряды.
– Девятое – готово! Десятое готово!
Что-то с треском ворвалось снаружи, сбив с лафета орудия. Канониры разлетелись в стороны. Моя голова загудела, словно колокол. Я едва почувствовал, как шмякнулся всем телом о переборку. Перед глазами все поплыло. Из носа потекли тёплые струйки на губы, подбородок…
Испуганное лицо мичмана возникло передо мной. Как будто эхо, где-нибудь под сводами храма прозвучало:
– Жив, лейтенант? Оглушило? На воздух его.
Мне показалось, я куда-то летел вверх. Меня ослепило солнце. Двое матросов окатили водой из ведра, приведя в чувство. Я сел, тряхнул головой. Гул понемногу стал проходить.
– Добров, чего расселся, как на пикнике? – набросился на меня капитан. – Отошёл? – помог подняться мне на ноги.
– Да, – коротко ответил я.
– Так точно! – поправил он. – Марш обратно.
Я вновь нырнул в люк. Но тут услышал команду адмирала:
– Прекратить стрельбу! Призовой команде – на штурм.
Сверху на меня налетел Метакса, чуть с ног не сбил. Глаза блестели азартом. В руках штуцер.
– Добров, – заорал он мне, – Бери канониров, и на штурм.
Артиллеристы с воинствующим «Ура!», выбирались из всех люков, словно освобождённые галерные рабы, разбирали оружие и прыгали в шлюпки. Когда мы добрались до острова, французские стрелки пытались нас достать. Но следом за нами подошел турецкий фрегат и дал залп. Картечь свинцовым градом барабанила по камням, поднимая тучи пыли.
Метакса повёл нас на вторую батарею. Разбросав завалы из срубленных деревьев и камней, мы ринулись вверх по сыпучей гальке. Ворвались на вражескую позицию. Зрелище предстало отвратительное. Целым осталось только одно орудие. Остальные были сброшены с лафетов. Укрепления разбиты. Все посечено картечью. Кругом кровь и разорванные человеческие останки. От деревьев остались куски расщепленных стволов, торчащих из земли.
Уцелевшие французы отступали к центральному редуту. Редут был цел, так, как ядра с кораблей до него не долетали.
– Уцелевшие пушки надо подтащить, – приказал майор Баусель, командовавший штурмом.
Вокруг нас начали лопаться гранаты и стучать пули.
Майор Баусель приказал отойти за камни.
– Разрешите попробовать с ротой обойти, – попросил Метакса. – С тылу, я заметил, склон пологий. По нему можно быстро взобраться. Я подберусь незаметно, пока французы отвлечены.
– Попробуй, – согласился майор.
Но он не успел договорить, как над редутом поднялся крик. Французы прыгали со стен и бежали в нашу сторону, бросая оружие.
– Что происходит? – удивился Баусаль.
Но вскоре все было понятно. Албанцы сделали то, что хотел сделать Метакса. Ещё во время бомбардировки, они тихонько подкрались к острову на шебеках, тайно высадились и бросились в атаку. Закипел кровавый рукопашный бой. Албанцы не знали пощады и рубили головы без разбора. Французы в ужасе бежали к нам, моля о пощаде. Пришлось нашим матросам стать стеной, ощетинившись штыками, не давая арнаутам перерезать всех пленных. Албанцев удалось отогнать за стену редута.
Над островом взвился Андреевский стяг. Долго искали коменданта крепости. Наконец нашли его. Моё внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из-под большой бочки, стоявшей между двух орудий. Какое-то шуршание.
Мы с Дубовцевым перевернули бочку и обнаружили под ней генерала Пиврона. Он от страха перед дикими албанцами трясся как заяц. Убедившись, что мы русские, тут же сдал мне шпагу. Генерал предлагал нам серебряную шкатулку с деньгами, лишь бы его не отдавали туркам. Еле его успокоили. Под охраной матросов отвели к шлюпке и отправили на «Святой Павел».
Шабо поздно понял, как его жестоко обманули. Приказал срочно перебросить подкрепление на остров под прикрытием фрегатов «Ленардо» и «Ла Бруне». Но наши корабли «Богоявление» и «Григорий» вступили с ними в жестокую артиллерийскую дуэль. Французские фрегаты загнали обратно в гавань. Точными выстрелами было потоплено шесть баркасов с французским десантом.
На самом Корфу, при поддержке кораблей, гренадёры бесстрашно ринулись на штурм и овладели фортом Святого Рока. Затем русское знамя взвилось на форте Святого Сальвадора. Оттуда французы просто бежали. Даже не успев заклепать пушки. Форт Монтеабрамо пал за полтора часа. Генерал Шабо лишился всех наружных укреплений. В гавани догорали французские корабли. С острова Видо пушки били прямой наводкой по старой крепости.
Вечером Ушакову докладывали: в плен взято четыреста двадцать два француза, из них пятнадцать – офицеры. Потери французского гарнизона: триста семьдесят два солдата и шесть офицеров убитыми. Наши потери насчитали сто двадцать пять человек убитыми и ранеными. Турки с албанцами потеряли около двухсот человек.
Меня тоже записали раненым, потому что к вечеру контузия дала о себе знать. Разболелся затылок. Кровь пошла носом. До спины – не дотронуться. Метакса задрал мне рубаху, взглянул на спину и ахнул:
– Как ты ещё ходишь? Сплошной синяк. – И тут же отвёл меня в лазарет.
* * *
Девятнадцатого февраля к «Святому Павлу» причалила лодка под французским и российским флагами. На палубу поднялся французский
