Будь то деньги, слава, престиж или переспать с легендой мюзикла. Это всегда ради выгоды.

Я думаю, Марион нравится папа.

Но любит ли его?

Не знаю.

— Что-то не так, Датч? — Говорит Марион.

Я качаю головой.

Она улыбается.

А я нет.

Ее улыбка ослабевает и в конце концов исчезает.

На мгновение единственным звуком в столовой становится резка ножей по стейку, настолько сырому, что я слышу мычание коров.

Папе нравится смотреть, как сочится кровь. Ему доставляет радость осознание того, что всего несколько минут назад его еда была зарезана.

Я не ем мясо.

И Зейн тоже.

Хотя мой брат, возможно, морит себя голодом по другим причинам.

Он сидит справа от меня, его глаза горят на мисс Джеймисон, которая выглядит так, будто вот-вот подавится своим салатом.

Я не знаю, как она ко всему этому относится. С тех пор как папа объявил переезд, она держалась в школе на расстоянии и сохраняла профессионализм. Может быть, потому что ей неловко или потому что она искренне ненавидит это так же, как и мы. Никто не знает.

Финн сидит слева от меня. Он тоже не ест. Его глаза прикованы к книге под столом, как будто все это ему нипочем.

Но я-то знаю правду.

Финн отвлекает себя, чтобы не шуметь. Увидев, как Зейн вышел из себя и разбил свои барабаны на куски в гараже, мы оба встревожились.

Отец разрывает на части одного из наших.

Финн хочет действовать. Он хочет избавиться от папиной боли сейчас, а не потом.

Трудно быть терпеливым. Играть в долгую игру.

Ни одному из моих братьев не нравится этот фарс.

Мне тоже.

Но если мы проявляем эмоции, отец выигрывает.

Он знает, что может контролировать нас. Он знает, на какие кнопки нажимать. В какие раны залезть и сделать еще больнее.

Нам нужна победа прямо сейчас.

Мой взгляд скользит по женщине, которая изящно ест у края стола. На ней длинные сверкающие серьги. Ее волосы собраны в причудливый пучок. Ее платье похоже на платье Марион, но сидит на ней по-другому. Как будто она родилась, чтобы носить его, а не просто взяла с полки, потому что оно было самым дорогим.

— Еда вкусная. — Замечает мама, тщательно пережевывая.

Марион широко улыбается.

— Спасибо...

— Не хватает только компании.

Марион задыхается.

Глаза отца расширяются.

Мисс Джеймисон хмурится.

Мама не вздрагивает. Выражение ее лица пустое. Полная противоположность папе. С ней нет притворства. Никакой лжи. Она умеет быть только прямой и честной. Это преимущество воспитания наследницы. Мама делала все, что хотела, говорила все, что хотела, и не несла за это никаких последствий.

Это сделало ее бесстрашной.

Финн впервые улыбается.

Зейн смеется вдогонку.

Я бросаю на маму гордый взгляд.

Я рад, что она приехала вовремя.

Папа вытирает рот полотняной салфеткой и двигается в кресле.

— Жаклин, как тебе удалось приехать сегодня вечером?

— Я села в свой частный самолет и прилетела, Джарод. Ты задаешь этот вопрос, потому что не знаешь или потому что разочарован тем, что я здесь?

Марион кашляет.

Отец хмыкает и отводит взгляд.

— Ну, я думаю, это замечательно. Я всегда хотел устроить большой семейный ужин.

— О, так мы семья?

Мама выглядит забавной.

Марион пытается сохранить лицо.

— Конечно, да. Джарод говорил о вас столько хорошего, Жаклин. А ваши мальчики такие... э-э... драгоценные...

Марион смотрит на меня так, будто боится, что я перепрыгну через стол и зарежу ее, «по-своему».

Финн фыркает.

Мисс Джеймисон поднимает голову и устремляет на мать нервный взгляд.

— Мама.

— Что?

Она кладет руку на руку матери, молчаливо приказывая ей замолчать.

Несмотря на предупреждение дочери, Марион убирает руку и продолжает разевать рот.

— Как новая жена Джарода, я хочу создать гармоничную обстановку. Не понимаю, почему все не могут ужиться вместе.

— Обычно мы не знакомимся с женами. — Спокойно говорит мама. Она засовывает в рот ломтик моркови. — Они не задерживаются здесь надолго, а запоминать их имена — та еще морока.

Марион напрягается.

Папа хмурится.

— Тебе обязательно заходить так далеко?

Мама отхлебывает вино. Ее глаза встречаются с моими, сверкающие лесные. Как одинокое пламя, мерцающее над свечой.

— Я говорю очевидное, Джарод.

— Если ты собиралась просто жаловаться, тебе следовало держаться подальше.

Отец сворачивает салфетку и бросает ее в свою тарелку.

— Поверь мне, я хотела этого. Но когда я получила приглашение, я не смогла отказаться.

Отец сжимает пальцы в кулаки и больше ничего не говорит. Баланс сил нарушается. Так всегда бывает, когда в комнату входит мама. Может, папа и был молодой, мятежной рок-звездой, привлекшей внимание мамы, но именно она заставила его стучаться в нужные двери и встречаться с нужными людьми.

Она сделала Джарода Кросса.

Часть меня надеется, что она сможет и закончить его.

Новая жена отца внезапно поднимается из-за стола. Ее улыбка дрожит. В любую минуту она может рассыпаться.

— Я чувствую себя немного плохо. Пойду прилягу, пока не придет время возвращаться домой.

— Я пойду с тобой. — Говорит мисс Джеймисон.

Зейн наклоняется вперед, словно намереваясь проводить ее. В последний момент он останавливает себя и остается сидеть.

Наша учительница литературы обхватывает локоть матери и идет с ней вверх по лестнице.

Глаза Зейна смотрят на них, наполненные тоской, которая мне хорошо знакома.

Потому что я чувствую это каждый раз, когда смотрю на Каденс.

Мои пальцы успокаивающе сжимаются вокруг его плеча.

Он отстраняет меня и отодвигает свой стул.

— Я тоже закончил.

Я бросаю взгляд на Финна. Мы с братом обмениваемся ничего не выражающим взглядом, прежде чем Финн встает и идет за Зейном.

Мама обращается к отцу.

— Джарод, давай поговорим.

Мартина, наша экономка, ждет, пока мама и папа выйдут из комнаты, чтобы подойти ко мне.

— Сеньор Датч, — говорит она со своим тяжелым акцентом, — хотите, я принесу вам тарелку настоящей еды?

Она подмигивает.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Может быть, позже.

Она дает мне знак «хорошо» и жестом указывает на официантов, ожидающих по обе стороны стола. Они спешат убрать наши тарелки, нагромождая стопки ненужной еды на подносы и вывозя их из столовой.

Наконец ужин окончен.

Мне нужно проведать Зейна, но сначала я звоню Каденс.

Она отвечает на пятом звонке.

— Что?

— Ты спала?

— Не твое дело.

Ее голос звучит неуверенно. Я представляю ее в постели,