Я могу это сделать. Я могу быть двойным агентом. Никто не узнает.

Я закрываю глаза, делая глубокий вдох.

Десять часов.

Осталось всего десять часов.

Когда сегодня вечером прозвенит последний звонок, у меня будут все выходные в Redwood Prep. Чтобы проветрить голову. Чтобы составить план. Чтобы напомнить себе, что объединиться с Джародом Кроссом, это то, что я должна, нет, обязана сделать. Это единственный способ выполнить наказ Джинкс.

Неважно, что двое держат меня за горло.

Неважно, что мама все еще где-то там и занимается неизвестно чем.

Я со всем разберусь.

Пока я не слишком задумываюсь о том, что моя жизнь сплошная путаница, я могу продолжать двигаться вперед.

Ведь так?

Через несколько минут я заставляю себя войти в темное здание. Мои ботинки гулко стучат в тишине. Тени мелькают то там, то здесь. Шкафчики сверкают, как острые зубы.

Я слышу шум и оборачиваюсь, сердце замирает в горле.

Там никого нет.

Серена занималась со мной рано утром. Я привыкла, что она всегда рядом. С тех пор как она ушла, я немного волновалась.

Глубоко в пещерах Redwood Prep зарыты секреты.

О каких секретах говорила Джинкс? Почему, черт возьми, она так расплывчата?

Вдалеке скрипит открываемая и закрываемая дверь.

Я вырываю один из своих наушников, каждый нерв находится в состоянии повышенной готовности. Мои глаза прыгают по темному коридору. Что здесь происходит?

Внезапно загорается мягкий желтый свет.

Я оборачиваюсь и вижу Датча, прислонившегося к одному из шкафчиков. Мое сердцебиение учащается. Если бы я играла фортепианную пьесу, то должна была бы играть presto. Все быстрее и быстрее.

Он стоит в лучах света, словно собирается выйти на сцену и выступить перед кричащими фанатами. Золотистый свет падает на его квадратную челюсть. Достаточно острая, чтобы убить. Злодей, ставший героем. Парень, от которого, как знают девушки, им следует держаться подальше, но к которому их беспомощно тянет.

Его белый пиджак и брюки цвета загара — основные элементы униформы Redwood Prep, но на нем они выглядят хорошо. Как будто он только что снял их с модели в Париже и теперь не спеша надевает.

Датч движется ко мне. Каждый шаг заставляет меня дрожать до глубины души. Пантера в движении. Картина разрушения с его светлыми волосами, янтарными глазами и покрытым чернилами телом.

— Что ты здесь делаешь? — Пробормотала я.

— Я здесь, чтобы проследить за твоей работой. — Он наклоняется так, что его лицо оказывается прямо над моим. — Я отвечаю за тебя, помнишь?

Его веселый тон заставляет меня вздрогнуть. Конечно, он здесь, чтобы мучить меня. Почему при виде его я почувствовала легкое возбуждение? Почему я думала, что это ни что иное, как уловка, чтобы сделать меня несчастной?

Тупой кусок дерьма. Надеюсь, ты упадешь со сцены и сломаешь себе ногу!

— Начни оттуда, Брамс.

Датч выпячивает подбородок в сторону классной комнаты в конце коридора.

— Я начну там, где захочу. — Огрызаюсь я.

Разъяренная, я ухожу прочь. Но когда я подхожу к двери справа от меня, Датч хватает меня за руку и тащит к себе. Через секунду он притягивает меня за талию к своему телу и опускает свое лицо к моему.

Наши носы соприкасаются.

Его голос шепчет мне, лаская.

— Почему с тобой все должно быть борьбой, Кейди?

— Я думала, тебе нравятся моя борьба ?— Рычу я.

— Нравится. — Мурлычет он, глядя на меня глазами, которые говорят, что он прижал бы меня к шкафчику и показал, насколько сильно. — Очень нравится.

Рот Датча опускается ближе, обжигающее пламя пронзает меня насквозь, заставляя трепетать от отчаянной, пульсирующей потребности.

Это агония, как сильно я хочу его.

Агония от того, как сильно я хочу его.

Это заставляет меня задуматься, заслуживаю ли я всего того плохого, что со мной случилось. Если меня тянет к такому безжалостному, злому и мрачному человеку, как Датч, не значит ли это, что я тоже чудовище?

Он мучил меня неделями, и все же я не могу оторваться от него.

Я жажду его.

Я ненормальная.

Мазохистка. Та, кто наслаждается собственной болью. Кто потребляет собственный яд.

Датч останавливается в дюйме от моего рта. Наше тяжелое дыхание смешивается, переплетаясь между нашими все еще открытыми губами. Я раздвигаю рот еще шире.

Вдохни. Вдохни. Вдохни.

Он словно вдыхает в меня еще больше своей тьмы. И я принимаю ее всю. Не оставляя ни крошки.

— Будь хорошей девочкой, Кейди. Здесь есть камеры. — Его глаза скользят по моей блузке. — Если ты не против, чтобы за тобой наблюдали охранники...

Мои чувства возвращаются как раз вовремя.

Я отталкиваю его, и он отпускает меня.

С пылающим лицом я несусь к указанному им классу и распахиваю дверь, только чтобы остановиться, когда вижу, что внутри.

У меня отвисает челюсть.

Повсюду разбросаны цветы. Стол накрыт белой скатертью. Свечи зажжены. Завтрак накрыт.

Праздник.

Тихий вздох застревает у меня в горле.

Я моргаю и моргаю, но картина передо мной не меняется.

— Сюда. — Говорит Датч, кладя руки мне на талию и подталкивая вперед.

Когда его пальцы ложатся мне на бок, во мне вспыхивает огонь. Это потрясающее ощущение, когда он прикасается ко мне. Пугающе. Я отбрасываю его руку, чтобы скрыть свою реакцию. Он ухмыляется, как будто знает, что заставляет меня нервничать. Как будто весь этот огонь и напряжение не пугают его так же сильно, как меня.

С трудом сглотнув, я остаюсь стоять, когда Датч выдвигает для меня стул.

— Что это?

— Завтрак. — Говорит он. Как будто это очевидно. Как будто я странная, раз удивляюсь, почему классная комната вдруг стала похожа на свидание.

Застигнутая врасплох, я пытаюсь удержать свой гнев на переднем плане. Но это трудно. Мое сердце тает, а колени слабеют.

Не поддавайся на это, Каденс. Это всего лишь очередная уловка.

— У меня нет времени играть с тобой в игры, Датч. У меня есть работа.

Я отворачиваюсь, и он хватает меня за руку.

Вернув меня за стол, Датч говорит просто: — Мартина.

Дверь скрипит. В поле моего зрения попадает коренастая женщина, за которой стоят еще две дамы средних лет.

— Я позже улажу с директором Харрисом вопрос о работе Кейди. — Спокойно говорит он. — На сегодня вы можете...

— Конечно. — Мартина улыбается и подмигивает мне. — Приятного завтрака.

Я хватаюсь за