Шрифт:
Закладка:
Я сажусь на стул, стараюсь держаться спокойно и улыбаюсь.
От завывающего снаружи ветра дрожит окно. Что-то проносится мимо – наверное, ураган подхватил бумажный пакет или что-то еще. Как бы мне хотелось оказаться в центре этого вихря, чтобы он так же легко подхватил и меня. Там, за окном, – дикая, неукротимая, свирепая буря. Деревья, еще вчера переливавшиеся оранжевым, красным и желтым, стоят голые – все краски сорвал ветер и разбросал их по земле, как разноцветный снег. Осень уже наступила, а впереди зима – еще одна зима, которую я проведу запертой в этих стенах.
– Здесь есть пациентка, – говорю я, – с рыжими волосами.
Он кивает. Значит, эта истеричка все-таки существует.
– Этой пациентке разрешено играть на пианино?
– Нет. – Он постукивает ручкой по своему блокноту и хмурится. – Почему вы спрашиваете?
– Мне показалось, я видела… – Я замолкаю, увидев его взгляд.
– Вам показалось, что вы видели Имоджен?
– Должно быть, это кто-то из санитаров…
Он хмурится еще больше.
– С рыжими волосами?
– Нет! – Я смеюсь и делаю вид, что сама идея кажется мне смехотворной. Нет никакой прислуги с рыжими волосами, а даже если бы и была, ей бы не позволили нарядиться в такое богатое и роскошное платье, только не в этом месте. Тогда, возможно, это была посетительница. Открываю рот, чтобы высказать эту догадку, и тут же закрываю его. Он решит, что это было видение, и, вероятнее всего, окажется прав. А видения не реальны, и в таком случае на этом наши сеансы гипноза закончатся.
– У нее были каштановые волосы, – сообщаю я. – Теперь я вспомнила.
Его глаза сужаются.
– Ее волосы, они были каштановые, не рыжие.
Он все еще не сводит с меня взгляда.
– Перепутала ее с пациенткой, которая бегает туда-сюда, вниз и вверх по лестнице.
– А-а. – Он удовлетворенно кивает. – Это должно быть Бесс.
– Да. Да, это она. Бесс. – Я выдерживаю его взгляд, сохраняя слабую улыбку, пока он наконец не возвращается к своим записям с легким вздохом.
Наверное, о тумане лучше не упоминать. Вдруг и он окажется плодом моего воображения?
– Ваш наниматель меня интригует, – бормочет он.
Мой наниматель? Нет, я хотела увидеть Гарри.
– Что он хотел открыть с помощью тех растений, что вы собирали?
– Мы готовили отвары: сиропы и успокоительные настои, порошки и прочее. Ничего особенного. – Пожалуйста, просто помашите кольцом у меня перед глазами, чтобы я могла увидеть Гарри. – Думаю, нам лучше вернуться в церковь, – прошу я. – Вы же хотели узнать больше о человеке с ножом?
Но Диамант пропускает мои слова мимо ушей.
– Значит, вы готовили какие-то лекарства?
– Да-да, новые лекарства.
У шкафа Диаманта стоит человек, дрожащей рукой он тянется к янтарю на полке.
– Можете вспомнить какие-нибудь из них? – спрашивает Диамант. – Например, рецепты или эксперименты, которые вы ставили?
Это мистер Бэнвилл у шкафа. Столько времени прошло, а мистер Бэнвилл все еще здесь.
– Что такое, Мод?
– Ничего.
Стоит мне моргнуть, и фигура возле шкафа исчезает. Конечно, там никого нет. Наверное, это просто отражение в стекле, или кто-то прошел мимо окна, или ветер подхватил еще один бумажный пакет, а может, это просто игра теней, ведь тени часто вводят в заблуждение.
– Вы в порядке? – Диамант хмурится. – Кажется, вы чем-то озабочены.
– Все отлично, – говорю я, видимо, слишком громко, потому что Слива подпрыгивает. – Мне теперь гораздо лучше благодаря… гипнозу и снам. Особенно снам.
Диамант кивает, записывает что-то и хмурится.
– Возможно, еще все-таки слишком рано, чтобы возобновлять наши сеансы.
– Нет, не слишком рано. Ничуть. – Я хочу увидеть Гарри, все бы отдала, только бы увидеть его. Я стараюсь держаться как можно спокойнее, не обращать внимание на часы и колокольный звон. – Мне бы хотелось продолжить. Хотелось бы вернуться в прошлое прямо сейчас.
Диамант какое-то время смотрит на меня.
– Вы не испытываете галлюцинаций? Видений, беспокойства?
– Нет, – фыркаю я. – Ничего подобного. – Не стоит упоминать незнакомцев в галерее или мистера Бэнвилла, который прямо сейчас на моих глазах берет с полки янтарь.
Диамант хмурится, но в его глазах уже блестит знакомый огонек – голод. Он решился. Он не может сопротивляться. Конечно, он встает, уходит и возвращается – и вот перед моими глазами уже раскачивается искра, ключ ко всему.
– Расскажите мне о своем нанимателе.
Мистер Бэнвилл тянется за чем-то желтым… но это не янтарь, нет, это одна из желтых банок с чудовищами.
Он берет самую большую из них, его руки тверды, словно с ним все в порядке. Что же это за странная болезнь? Она приходит и уходит без видимых причин, то парализуя его и не давая пошевелиться, то заставляя дрожать как осиновый лист.
– Вы хорошо выглядите сегодня, – замечаю я.
Он хмурится. Не следовало мне говорить об этом. В дни, когда паралич отпускает его, мистер Бэнвилл предпочитает делать вид, будто он и не болен вовсе. Ему нравится забывать о болезни, любой на его месте поступал бы так же.
Задача на утро – сироп из омелы. Растения уже немного завяли. Я разминаю в ступке листья, стебли и ягоды до полужидкой консистенции, процеживаю сок через муслиновую ткань в кастрюлю и ставлю на огонь, помешивая, пока она не закипит. Лаборатория наполняется отвратительным тошнотворно-сладким запахом. Отвар кипит и булькает, как ведьмовское варево.
– Почему сюда никто не приходит? – спрашиваю я.
За те месяцы, что я провела под этой крышей, в дом не заглянул ни один посетитель, даже почтальон. Можно подумать, что мир снаружи исчез вовсе.
– Это все из-за Прайса. Ему не нравятся посторонние, да и вообще никто не нравится, кроме моей жены. Боюсь, он считает ее Пресвятой Девой, что очень далеко от истины.
Я смеюсь. Ничего удивительного. В этой женщине есть что-то бесстыжее.
– Он рассказывает каждому встречному, что дом проклят, безбожен, что в этих сосудах хранятся головы моих жертв. – Мистер Бэнвилл подносит к свету существо самой невероятной формы. – Конечно же он спятил.
– Конечно, – соглашаюсь я, гадая, кто из этих двоих зашел в своем сумасшествии дальше.
– Он полагает, что после моей смерти все перейдет к нему и моей жене. Он сильно ошибается, но я не намерен
