Я оказалась в затруднительном положении: с одной стороны, ненависть к вампиру никуда не делась, а с другой стороны, меня только что морально погладили по голове, что в жизни бывало не так уж часто. Что в такой ситуации делать? Скандалить или заключить временное перемирие.

Я выдохнула и постаралась взять себя в руки, понимая, что сейчас самый лучший момент, чтобы добиться минимальных привилегий.

– Тогда раз уж мы признали наличие у меня каких-то мыслей, может быть, вы будете хоть иногда ими интересоваться? Но спрашивать меня, а не преподавателей.

Кристиан покачал головой и задумчиво отпил из бокала. Тишина в комнате стала осязаемой, тягучей, и казалось, что едва разорвется она, в жизни моей что-то изменится. Имелись надежды, что изменения двинутся в лучшую сторону, но были они какие-то несерьезные.

– Хорошо, Марика.

Я затаила дыхание.

– Я постараюсь прислушиваться к тебе, но требую перемирия и с твоей стороны.

На кухне появился Остин. Прошел к духовке, с подозрением на меня поглядывая, и выставил на стол вишневый пирог. Я удивленно посмотрела на Кристиана.

– Никогда не думала, что вампиры любят мучное.

Вампир кивнул слуге, отпуская его.

– Вообще-то не очень. Но в твоем досье было указано, что ты любительница вишневого пирога. Остин долго не хотел его готовить, но, после того как Витто на тебя напал, немного смягчился.

– Спасибо, – я смутилась и неосознанно принялась поправлять вилки и ложки, лишь бы не смотреть на Кристиана.

– А почему именно вишневый?

Я хотела было по привычке нахамить, но решила вдруг, что в этом вопросе как раз и нет ничего раздражительного. Наоборот, наконец-то проявление желания узнать меня получше.

– Мы с родителями когда-то жили в деревне. Поищите, в вашем досье это точно имеется. И у нас был вишневый сад. Так что часть лета мы ели вишневый пирог, а после из сладкого весь год оставался только вишневый компот. Я очень любила вылавливать из него вишенки, но за десять месяцев компот приедался, а пирог нет.

– Не понимаю, – нахмурился Кристиан. – Разве ты не должна была возненавидеть ягоды как вид? Если бы я каждый день ел одно и то же, то взвыл бы.

Я встала и отрезала большой кусок пирога. С сомнением посмотрела на вампира и разрезала кусок надвое. Сказал же, что не любит мучное, так нечего меня объедать.

– Ну как же, Кристиан. А память детства, ностальгия? У вас разве такого нет? Например, первая положительная группа крови, выпитая вместе с отцом. Или стейк с кровавым соусом, который готовила ваша мама. Простите, не знаю, какие у вас бывают деликатесы.

Договорив, откусила пирог и с наслаждением зажмурилась, а когда открыла глаза, чуть не подавилась, Кристиан был близко. Слишком близко, и если перемирие значит именно это, то соглашаться на него опасно.

Вампир протянул руку и безумно долгим движением пальца стер крошки с моей нижней губы. На мгновение задержался, и мне показалось, что сейчас будет поцелуй. Губы закололо тысячами иголок только от того, что я его представила и, испугавшись собственной реакции и отсутствия отвращения, я отстранилась.

Кристиан сделал вид, что придвинулся лишь для того, чтобы вытереть мне лицо.

– Я не знал своих родителей, Марика. Меня воспитывал троюродный дед, так что все детские воспоминания связаны с Маргаритой. И назвать их чудесными я не могу.

– То есть как? – обалдела я. – Вы еще и родственники?.. Были.

– Очень дальние. Она была слишком уж бойкой, а я зажатым и неактивным, так что частенько меня била девчонка. А на ужин у нас отсутствовала еда, и эту привычку из детства я бы повторять не хотел, – вампир улыбался одними губами, но не чувствовалось в нем какого-то бахвальства или попытки вызвать жалость. Просто короткий рассказ о себе, которого мне, наверное, и не хватало, чтобы ощутить, что передо мной не жуткий монстр, а все же живое существо. Похожее на человека, признаю.

– Какой кошмар, – честно сказала я. – Но почему дедушка так над вами издевался?

– Он не знал другого отношения, а еще очень хотел получить мое наследство. Но это уже совсем другая история. Ты как, готова к перемирию?

Кристиан схватил с тарелки второй кусок пирога и откусил огромный кусок. А именно на этом кусочке я видела хорошую такую вишенку, которая была настолько идеальной, что казалась нарисованной. Нет, мне не жалко, но все же пирог отбавляется.

– Готова, – хмуро ответила я и выхватила у него оставшийся кусок. Осмотрела, обнаружила, что вишенка не сохранилась, и протянула обратно. – Этот кусок доедайте, а все остальное не трогать. Люди тоже не готовы отказываться от того, что считают своим.