Максим слегка отступает назад, хотя его глаза не отрываются от моих. — Я скажу тебе кое-что, — говорит он, его голос теперь тише, почти задумчивый. — В следующий раз, когда ты подумаешь о побеге, Запомни вот что, нет такого места, куда бы ты ни пошла, где я тебя не найду. Ты никуда не пойдешь, София. Пока я тебе не позволю.

Слова ударили меня, как удар под дых. Он прав, и самое худшее, что я это знаю. Спасения нет. Не от него.

Глаза Максима остаются прикованными ко мне, темные и непроницаемые, пока я застываю на месте. Его близость кажется подавляющей, удушающей, как будто сам воздух вокруг нас сгущается от напряжения. Я пытаюсь сделать вдох, но моя грудь сдавлена, и я чувствую, как мой пульс учащается в горле. Он подходит ближе, его присутствие доминирует, и без слов его рука поднимается и поднимает мой подбородок грубыми, мозолистыми пальцами, заставляя меня смотреть прямо на него.

У меня перехватывает дыхание, интенсивность его взгляда заставляет мое сердце биться еще сильнее. Его глаза сканируют мое лицо, ищут, читают меня так, что я чувствую себя слабой. Уязвимой. Как будто он раздевает меня до самого основания, не оставляя мне места, где можно спрятаться.

— Тебе страшно? — тихо спрашивает он, его голос, низкий рык, его большой палец слегка касается моей челюсти. Грубость его прикосновения контрастирует с тихим контролем в его тоне, и моя кожа покалывает под кончиками его пальцев. Он слишком близко, слишком властен, но я не могу отстраниться.

Я не отвечаю, слишком парализованная странной смесью страха и чего-то еще, что я не могу точно определить. Мой пульс гудит в ушах, пока я пытаюсь сохранить контроль, но его присутствие делает это невозможным. В нем есть что-то, что-то опасное и притягательное, что заставляет меня замереть на месте, хотя все инстинкты кричат мне, чтобы я двигалась.

Он наклоняется, его дыхание согревает мою кожу, его рука перемещается с моего подбородка на шею. Его хватка сжимается, совсем немного, достаточно, чтобы послать дрожь по моему позвоночнику. Я должна быть в ужасе, и я в ужасе, но есть что-то еще, что кипит под страхом. Что-то, что я не хочу признавать. Искра между нами зажигается в тишине, невысказанной, тяжелой.

Его большой палец прижимается к мягкой коже моего горла, и я не могу отвести взгляд. Его глаза впиваются в мои, и в течение долгого, напряженного момента никто из нас не говорит. Мир вокруг нас меркнет, и все, на чем я могу сосредоточиться, это то, как его рука ощущается на моей коже, как его глаза держат меня в плену. У меня перехватывает дыхание, и я задаюсь вопросом, что он собирается делать дальше?

Как раз когда я ожидаю, что он сократит расстояние между нами, зайдет дальше, чем бы это ни было, Максим отстраняется. Внезапное отсутствие его прикосновения оставляет после себя холодную пустоту, и я моргаю, пораженная его внезапностью.

— Следуй за мной, — приказывает он, его голос снова становится жестче, когда он отступает назад. Напряжение между нами исчезает в одно мгновение, сменяясь тем же холодным приказом, который он всегда несет.

Мое горло сжимается от разочарования, смятение закручивается внутри меня, когда я понимаю, что не убегаю. Он отслеживает каждое мое движение, и даже если я попытаюсь убежать, нет смысла. Он всегда будет там, как и сегодня вечером.

Я следую за ним по коридору, мои шаги медленные и неохотные. Он ведет меня в другую часть особняка, планировка которой мне незнакома. Стены здесь светлее, более отполированы, и запах свежего воздуха доносится через открытые окна. Это место лучше, теплее, менее удушающее. Он останавливается перед дверью и толкает ее, отступая в сторону, чтобы дать мне войти.

— Теперь ты будешь жить здесь, — говорит Максим отрывистым, но спокойным тоном. Я заглядываю в комнату, и мои глаза слегка расширяются. Это совсем не похоже на холодную, темную комнату, в которой я была раньше. Кровать больше, мебель элегантнее. Есть даже ванная комната с душем и большой ванной.

Я смотрю на него с подозрением, пытаясь понять, почему он это делает. Почему он изменил свое мнение? Я вижу это по его лицу, по тому, как сжаты его челюсти, по тому, как мерцают его глаза с какой-то сдержанностью. Он заставляет себя быть немного добрым, как будто это часть какой-то стратегии, которую я не понимаю.

Я колеблюсь мгновение, мои мысли несутся. Затем вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю себя остановить. — Ты собираешься убить меня, не так ли?

Выражение лица Максима остается непроницаемым, его взгляд пронзителен, когда он наблюдает за мной. Долгое мгновение он ничего не говорит, и тишина тяжело висит между нами. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, каждый удар эхом отдается в моих ушах, пока я жду его ответа.

Я не могу нормально дышать, не могу думать. Все, что я могу делать, это смотреть на него, ожидая какой-то реакции. Что угодно.

Он не говорит ни слова.

Страх скручивается во мне все туже, скручивая мой живот в узел. Он собирается убить меня. Вот что это. Он просто решает, когда. Осознание этого посылает волну ужаса сквозь меня, и я заставляю себя говорить, мой голос дрожит.

— Максим... пожалуйста... просто скажи мне, что произойдет, — умудряюсь я сказать, горло пересыхает. Слова звучат мягче, чем я намеревалась, почти умоляюще. Ненавижу, как слабо я звучу, но ничего не могу с собой поделать. Страх слишком реален, слишком подавляющий.

Его взгляд остается неподвижным, пронзая меня насквозь, но он все равно ничего не говорит. Его лицо, маска безразличия, как будто мои слова даже не достигают его. Я как будто говорю со стеной, и чем больше я пытаюсь, тем безнадежнее это кажется.

Я с трудом сглатываю, руки у меня дрожат по бокам. — Ты... ты не обязан этого делать. Тебе не обязательно меня убивать. Я сделаю все, что ты хочешь, просто...

Прежде чем я успеваю закончить, он отворачивается, направляясь к двери, даже не оглядываясь. Мое сердце замирает. Я хочу позвать его, умолять остаться, но слова застревают у меня в горле. Он выходит, закрывая за собой дверь с тихим щелчком.

Я жду, уставившись на дверь, ожидая услышать знакомый звук поворачивающегося замка.