Шрифт:
Закладка:
Тяжелая была сцена, но продолжалась она недолго. Жизнь опять покатилась так, как прежде, с той лишь разницей, что теперь Элайне все реже удавалось поворовывать в санаторных домашних условиях, все чаще в супермаркетах под обстрелом камер слежения или в мелких лавчонках, где этих камер было меньше или не было вовсе. Майкл давал Элайне деньги на карманные расходы, но все меньше и меньше: у него у самого денег было в обрез. Когда ему зарабатывать? Ночью тренируется, днем спит. И ночью, и днем чувствует за собой слежку. Элайна слышала, он Клаудио об этом говорил. Клаудио, что удивительно, Майкла не переубеждал. Да, следят. Не могут не следить. Мол, яркие победы, и спортивные в том числе, безнаказанными никогда не остаются.
Помешались оба, таким и кокаина не требуется.
Глава 91
Если что-то требуется ему по-настоящему, он это получит. И получил!
Эпоха Интернета преподнесла Макарову колоссальный подарок. Он еще в Москве догадался набрать в Гугле по-русски: «Русская Канада». И мгновенно понял, что не пропадет. Вот они – «адреса и явки» с телефонами и веб-сайтами, с именами и маршрутами общественного транспорта. Правда, в основном очаги русской жизни располагались не в Калгари, а в Торонто, но и в Калгари, если поискать, несомненно, можно будет найти братьев по разуму. Например, как сообщил торонтский русский сайт, в Большом калгарийском колледже только что завершилась конференция студенческого профсоюза с пышным именем The Student Federation of Calgary Big College[13]. На конференции была принята резолюция, поддерживающая бойкот израильских товаров, изъятие инвестиций из израильской экономики и принятие санкций против Израиля. По-английски все вместе это называлось: Boycott, Divestment & Sanctions. Сокращенно – BDS. Макаров по-английски не читал, не писал и даже не говорил, но слову из трех английских букв – BDS – страшно обрадовался. BDS, Бэ Дэ эС! Теперь Макаров знает, где искать нужные связи и необходимую поддержку: среди тех, кто хоть и из Калгари, но бойкотирует Израиль.
Почему так? Однозначно ответить трудно. Как сообщал сайт – кстати, явно проеврейский, – канадский студенческий профсоюз кишмя кишит студентами-арабами, эмигрантами первого поколения или детьми иммигрантов первого поколения. Абсолютное неприятие Израиля у них в крови с младенчества, а канадская политкорректность еще не привилась. Вот они и бурлят, невольно подогревая и в сдержанных христианах смутную, дремлющую до поры неприязнь… Нет, не к мусульманам, танцевавшим на радостях, когда самолеты-смертники снесли нью-йоркские близнецы-небоскребы, а к евреям, которых до Холокоста в Канаде не любили совершенно открыто. Даже не во все рестораны пускали. В Торонто, знакомый дипломат рассказывал, в тридцатые годы у входа на пляж Sunnyside (там теперь выставка – Canadian National Exhibition) висела табличка: «No dogs or Jews aloud» («Собакам и евреям вход запрещен»). После Холокоста выражать неприязнь к евреям стало нельзя. Открыто – нельзя.
Макаров усмехнулся. Да уж! Кстати, и с неграми – то же самое.
В Москве его серьезнейшим образом предупреждали, что в Канаде простое русское слово «негр» непроизносимо в принципе. Как угодно выкручивайся, а негра негром не называй! Ни в глаза, ни за глаза. Называй его чернокожим, лучше – темнокожим. Но не черномазым! Филологи…
Глава 92
С помощью черноглазого и темнокожего двадцатилетнего ливанца, активиста студенческого профсоюза, уже на третий день пребывания в Калгари Макаров приобрел славную ассистентку-переводчицу. Невысокая, плотная до квадратности, лет под тридцать. Она и студенткой-то не была, из Большого калгарийского колледжа ее отчислили и за неуплату, и за неуспеваемость. Теперь жила она тихонечко с двумя маленькими детьми на государственное пособие, которое ей выплачивали как матери-одиночке. Звали ее Ульяной. Ни больше ни меньше.
Она была из русских духоборов, в семнадцать лет уехала из родной деревни (то есть из небедного фермерского хозяйства) в Калгари, чтобы учиться, но вместо образования приобрела две – одну за другой – беременности. Муж ее был обыкновенный жлобоватый канадец, «ред нэк» («красная шея»), хорошо зарабатывающий электромонтер в большой компании. Почему-то Ульяна не хотела брать от мужа денег. Затаила она обиду и на свою мать. Не могла простить слов, брошенных в запале ссоры.
– Ну так и живи с ём! – со злостью крикнула тогда мать.
Ульяна повернулась и ушла, толкая перед собой просторную и комфортабельную, как «роллс-ройс», двухместную детскую коляску. На одной половине «роллс-ройса» для самых маленьких под надежнейшим пологом спал спеленатый по старинке младенец, на другой – в позе китайского мандарина сидел двухлетний толстяк и сосредоточенно сосал добротную соску.
Разговаривая с Ульяной, Макаров ловил себя на смешной мальчишеской реакции: у него слегка кружилась голова. Конечно, вовсе не из-за того, что он на старости лет влюбился. Здесь было совершенно другое, он заслушивался ее русской речью. Странной, старинной, абсолютно не тронутой иностранным акцентом. Ульяна говорила по-русски так, как говорили крестьяне времен Льва Толстого. Язык духоборов, идеально сохранившийся в плотно закупоренной изоляции, Макарова восхитил. Вот она, Русь-матушка! Кто бы мог подумать, он из Москвы в Калгари на двух самолетах добирался, а оказалось, что на машине времени прокатился, причем назад.
По-английски Ульяна говорила, как Макаров на современном русском, это был ее родной язык. За пару дней, под руководством Макарова правильно мотивируя свой интерес, она без труда выяснила, где именно и когда именно тренируется фигурист Майкл Чайка. Где именно и с кем именно он совместно проживает.
Глава 93
Совместное проживание с Майклом принципиально отличалось от совместного проживания с Клодом. Элайна наслаждалась независимостью. Хочу – пью, хочу – сплю, хочу – к черту посылаю. Жаль, кокаин почти весь распродан. Осталась пара-тройка паечек – неприкосновенный запас. Его нельзя тратить на текущие расходы, он хранится на черный день: мало ли что?
Денег не было совсем. Конечно, с голоду она не умрет, на то есть Майкл, но… скучно!
Однажды в баре Элайна разговорилась с замечательной русской девочкой. Звали ее Ульяна. Как Владимира Ленина, его тоже как-то так звали, похоже очень. Ульяна жила одна с двумя детишками на велфер. Скуднейшая жизнь.
Временно Ульяна работает переводчицей у приехавшего из Москвы ученого. Ученый этот занимается психологией спорта и стоит на пороге грандиозного открытия, за которое ему, может быть, Нобелевскую премию дадут.
– Я тоби с ём познакомляю. Ты сама усе увидэ, – для пущей убедительности Ульяна перешла с нормального английского на свой ненормальный русский.
Элайна засмеялась:
– Смешная ты! На кой я твоему профессору сдалась?
– Ён з дэнхами тож. Подсобе… I am sure[14].
И она снова перешли на английский, что было более чем кстати. Переводить с ее допотопного русского было выше Элайниных сил. Особенно когда речь о серьезном деле пошла. Оказалось, этот дядька, профессор из Москвы, готов заплатить Элайне тысячу долларов за крохотную, микроскопическую, можно сказать, услугу: так сильно он предан своей науке. Он просит помочь ему в сборе важного материала о сильнейших фигуристах планеты. Чемпион мира Майкл Чайка, естественно, в их числе.
Глава 94
Майкл, похудевший и небритый, со впалыми щеками, вышел на лед, но все никак не мог начать тренироваться. Ездил из угла в угол, метался, как тигр в клетке, привычно скользя коньками по грустному и серому льду. Голова опущена в депрессивный враждебный лед. Что, что нужно тебе, мерзлая вода? Почему ты больше не хочешь пружинить, как батут? Чтобы можно было оттолкнуться и взлететь?! Как на чемпионате, в день маминой смерти…
Сильно Майкл с тех пор переменился. Боже, сколько он книг по теории спорта перелопатил! Зерна от плевел отделил и вычленил следующее: побеждает тот, у кого крепче нервная система. Физподготовка, конечно, важна, спору нет, но главное – концентрация мозговой деятельности. Как ее, проклятую, концентрировать? Как ее контролировать? Убавлять и прибавлять огонь, на котором кипит твой котелок, варятся мысли и чувства. Майкл остановился. Варятся мысли и чувства, плавятся мысли и чувства… А во что они, расплавившись, превращаются? Скорее всего, в эмоции.
Эмоции… Эмоции – главное! Какими были его эмоции
