Шрифт:
Закладка:
Что же происходило с ним, с Майклом Чайкой, во время чемпионата? Почему он летал?
Если бы не фотографии в газетах и Интернете, если бы не призовые деньги, полученные из International Union of Skaters[12], если бы не весь этот шум вокруг него, он вполне мог бы думать, что ему его прыжки и полеты приснились. Как же, как они у него получались? Уму непостижимо.
Вот он заходит на прыжок, заходит, как всегда, как всю жизнь заходил. Еще полсекунды… сейчас он должен взлететь! Он ясно помнит, именно в этом фрагменте гравитация его отпускала, словно кто-то рубил якорный канат! Нет. Ничего не происходит. Он не то чтобы забывает, что именно делать, просто «оно» само собой не делается. Должно делаться, но не делается.
Клаудио запретил Майклу сидеть в Интернете, отобрал лаптоп, говорит, что на нервной почве у Майкла произошли сбои в той зоне мозга, которая отвечает за точные движения. Он называет эту зону двигательной, а движения, за которые она отвечает, – «точностными». Зона эта может быть настолько чувствительной, что даже вспышки фотокамер ее травмируют. Поэтому во время серьезных состязаний перед выходом на лед никаких интервью!
Ради Бога. Майкл никаких интервью не ищет. Что еще сделать, чтобы снова взлететь?
Клаудио Майкла утешает, говорит, что сам через подобное проходил неоднократно, что у других еще хуже бывает. Был случай, когда один олимпийский чемпион вообще забыл, как прыгать сложнокоординированные прыжки. Вдруг. Забыл. И тоже на нервной почве. Не на Олимпиаде, конечно. На тренировке.
– Неужели ты думаешь, что олимпиец, который лет десять – пятнадцать щелкал тройные прыжки, как жареные семечки, мог вдруг «забыть», как это делается? Нет, конечно, голову же ему не оторвало. Где-то внутри его головы нужная информация осталась и хранилась в лучшем виде. Спортсмен потерял не навыки, а ощущение. Координационную веревочку он потерял…
Майкл слушал внимательно.
То, что Клаудио говорит, это одно. То, что Майкл чувствует, совсем другое. В одном они сходятся: секрет его внезапной и уникальной прыгучести нужно искать именно здесь – в зыбком мире спортивной психологии.
Педагога Майкл не злил, лаптоп назад не просил. Районная библиотека недалеко, Интернет в свободном доступе, копай себе психологию спорта, пока досконально не разберешься.
Летучий, летучий, летучий канадец… рано или поздно он не может не вспомнить, как он это делал!
В библиотеку Майкл ходил ежедневно, как на работу. Отоспится до полудня и начинает собираться. Тихо-тихо, чтоб не разбудить дрыхнущую после ночных приключений Элайну.
Глава 89
Элайна жила замечательно. Цвела и пахла. Да, пила. Немного. Но каждый день. А что, нельзя? У нее появилось много новых друзей. Город Калгари оказался вполне цивилизованным местом. Солнечный, с небоскребами, барами и музеем палеонтологии. В Калгари, между прочим, собрана замечательная коллекция костей динозавров. Крупнейшая в Северной Америке!
Деньги были. Деньги Элайна брала у Майкла. Немного. Но каждый день. А что, нельзя? Толку больше будет.
Майкл и так призовыми деньгами распорядился как последний дурак. Все пятьдесят четыре тысячи долларов вбухал в материнские долги. В банк отдал. Идиот! Ну и что он выиграл? Наличных не осталось, а долг все равно не погашен: мать по кредитным карточкам в общей сложности почти семьдесят тысяч была должна.
Элайна Майкла отговаривала деньги банку отдавать, но он же Элайну не слушает, он же ее вообще биологической матерью не признавал, пока она анализ ДНК не сделала. Своровала у него несколько волосков с расчески, плюнула в салфеточку и отвезла все это добро в частную лабораторию при государственном госпитале. Конечно, за такое удовольствие пришлось заплатить. Бесплатная канадская медицина подобные анализы за счет налогоплательщиков не делает. Анализ подтвердил искомое: они – мать и сын.
Майкл изменился мгновенно. Сразу. Словно его, как радиоприемник, на другую частоту переключили. Вежливо попросил Элайну не пить много, потому что своим пьянством она его, видите ли, позорит.
Смешно! Когда это Элайна много пила? И кто в Канаде много пьет? Вы когда-нибудь и где-нибудь пьяного на улице в Канаде видели? Кроме индейских резерваций, конечно. В резервациях пьяных на улицах, может, тоже нет. Элайна никогда ни в одной индейской резервации не бывала.
Зато в России, мать рассказывала, пьяные на бульварах песни поют, а потом под заборами спят. Отдыхают они так. В Канаде тоже есть люди, которые предпочитают спать на улице, но спят они не под заборами, и они не пьяные. Просто им так хочется. Человек сооружает себе ложе, считайте, что кровать, из картонных коробок и тряпок. Летом можно спать где угодно, а зимой расположение ночлега диктует климат. Как правило, приходится выбирать места рядом с вентиляционными люками метрополитена или еще каким-нибудь отверстием, через которое выходит теплый воздух, иначе околеешь. Элайна ни разу в жизни так не ночевала, никогда-никогда. Но она этих, спящих на тротуарах, нисколечко не осуждает: их право!
Люди живут «в каменных джунглях». Почему в обыкновенных джунглях можно спать где угодно, а в каменных – только внутри домов? Можно и снаружи. Кому как нравится. Не судите и не судимы будете.
Это все насчет того, чтобы «не пить много». Хорошо еще, что он вежливо попросил, а то бы Элайна ему ответила. Не его, Майкла, дело – учить родную мать, как ей жить! Вот.
Выпив, Элайна менялась, становилась нарочито грубой, даже дразнила Майкла тем, что он сын алкоголички. Это Майкл пропускал мимо ушей. Это его особенно не царапало. Страшное слово, которого нельзя произносить никогда… слово «бастард». За «бастарда» он вышвырнул бы ее из дома. Все остальное Элайне было можно, «алкоголичку» Майкл глотал легко. К тому же острие оскорбления все-таки было направлено в нее, а не в него.
Майкла Элайна не боялась совершенно. Если она кого-нибудь и боялась всерьез, то после ее монреальского бойфренда Клода это были Лариса и Клаудио. Особенно неприятными, всегда грозящими скандалом, были отношения с Лариской.
Глава 90
С тех пор как Майкл возобновил тренировки, Клаудио и Лариса начали приходить к нему домой очень часто. Клаудио и Майкл обсуждали результаты ночных тренировок, разрабатывали стратегию вранья: у Майкла что-то там не ладилось, и Клаудио учил его, как и что конкретно на эту тему врать. Лариска же обычно сидела и молчала, погруженная в мысли или принесенные с собой рекламные буклеты – моды изучала. Она же теперь сделалась богатой дамой! Много зарабатывала и много тратила. У нее в сумке постоянно валялись немалые деньги, чаще всего початые пачечки двадцатидолларовых купюр. Сколько именно у нее с собой денег, Лариса, как правило, не помнила. Элайна убеждалась в этом всякий раз, «одалживая» у богачки двадцатку-другую. Лариса совершенно не помнила на что, где и когда тратила легко приходящие и легко улетавшие деньги.
Скандал разразился после того, как однажды она буквально схватила Элайну за руку. Покричали. Лариска на Элайну, Клаудио на Лариску, Элайна на Майкла, Майкл на Элайну. Хорошо! Свои люди, в выносе мусора из избы никто не заинтересован. Элайна пообещала, что больше «одалживать» не будет, но до того, как пообещала, многократно напомнила Ларисе, что именно победа Майкла, ее, на минуточку, сына, сделала посредственную тренершу Ларису Рабин знаменитой и востребованной. Лариса должна всю оставшуюся жизнь благодарить Нину, родную маму Элайны. Если б Нина отдала Майкла другому тренеру, Лариса сегодня подрабатывала бы на катке в качестве гардеробщицы. Так же, как ее товарки в Израиле, в городе Метуле, где на денежки канадских еврейских организаций построен замечательный ледовый дворец…
Про Метулу, ясное дело, Элайна узнала из постоянного Ларисиного телефонного трепа. Подслушала.
Лариса кинулась к Элайниной голове, чтобы вырвать пару-тройку волосин, Элайна встала в боевую стойку, Клаудио и Майкл мгновенно разобрали женщин по недружественным объятьям. Лариса с наслаждением колотилась в железных руках Клаудио, Элайна дышала Майклу в лицо мятной жвачкой. Натужно улыбалась, едва удерживая мысленно стократно произнесенную подлую
