человек считал все иное враждебным, и по крайней мере некоторые люди стали считать других врагами, относясь к ним с немотивированной жестокостью, которая отсутствует в животном мире. Во всяком случае, потребность в принадлежности к группе более высокого статуса вкупе с гордостью технологией заставили человека эксплуатировать и уничтожать себе подобных с абсолютным спокойствием. Какого бы уровня технологии ни достиг человек, он может скатиться до архаической погони с отмщением: он может охотиться на людей другой расы, нации или класса, он может порабощать их в массовом порядке, торговать ими, лишая имущества и свободы, убивать их в «мясорубках» или хладнокровно планировать их массовое уничтожение.

Пожалуй, еще более удивительно, что он может относиться к своим собственным детям как к «чужим», как к «почве», которую нужно засадить своими ценностями, как к животным, которых нужно выдрессировать, держа в руке кнут, как к собственности, которой можно распоряжаться, как к дешевой рабочей силе, которую можно эксплуатировать.

Все это, в разное время соответствовало характеру технологии настолько самодовольной, что даже благородные люди не могли позволить себе поступить иначе без того, чтобы их сочли предателями некоего превосходства или нарушителями солидарности. В нашу эпоху безграничной технологической экспансии, поэтому, вопрос будет в том, что человек может позволить себе и решить не использовать, не изобретать и не эксплуатировать — и все же сохранить свою личность.

В наше время идеологии берут верх там, где отступает религия, представляя себя (кроме других, более практических притязаний) в качестве исторических перспектив, к которым следует обращать индивидуальную веру и коллективное доверие. Как и религии, они противопоставляют угрожающему чувству отчуждения положительный ритуал и утвердительную догму и суровый и жестокий запрет на отчужденность в своих собственных порядках или в стане врагов. Они, не колеблясь, сочетают магию с техникой, усиливая звучание Одного Голоса, вещающего из ночи, и увеличивая и тиражируя Одно Лицо в центре внимания массовых сборищ.

Однако наиболее уместен в настоящей связи способ, которым идеологии увязывают догмы с новыми научно-техническими разработками. Должно быть очевидно, что наука и техника в наше время обеспечивают самую непосредственную форму проверки тем, кто хочет и способен работать и, кроме всего прочего, налаживать работу.

* * *

То, что Любовь — это величайшая из человеческих добродетелей и фактически главная добродетель вселенной, факт настолько общепризнанный, что имеет смысл еще раз рассмотреть ее эволюционную первопричину и определить, почему любовь здесь приписывается определенному этапу и определенному кризису в разворачивающемся цикле человеческой жизни. Разве любовь не связывает вместе каждый этап? Существует, разумеется, много форм любви, от удобной и озабоченной привязанности младенца к его матери до страстной и отчаянной влюбленности юноши, но любовь в эволюционном и обобщающем смысле — это, я уверен, преобразование любви, полученной на предъюношеском этапе жизни, в заботу, отдаваемую другим в зрелом возрасте.

Важным должен быть тот эволюционный факт, что человек сверх и выше сексуальности вырабатывает избирательность любви. Думаю, это проявляется во взаимности супругов и партнеров в их общей идентичности ради взаимной верификации через опыт обретения себя в другом, при потере себя.

Позвольте мне здесь специально подчеркнуть, что идентичность укрепляется, когда может реализовать все предоставляемые для этого шансы. По этой причине любовь, в своем истинном смысле, предполагает как идентичность, так и верность. Хотя можно показать, что многие формы любви действуют в образовании различных добродетелей, важно осознать, что только окончание периода юности дает возможность развития этой близости, самоотверженности взаимной привязанности, которая закрепляет любовь во взаимном обязательстве. Таким образом, интимная любовь — это страж неуловимой и все же всепроникающей силы в психосоциальной эволюции: силы культурного и личного стиля, который дает и требует признания в общих видах деятельности, гарантирует индивидуальную идентичность во взаимной близости и объединяет в «образ жизни» отношения воспроизводства и деторождения.

Любовь недавно ставшего взрослым человека, кроме всего прочего — это активная избирательная любовь, независимо от методов матримониального отбора, независимо от того, является ли этот отбор предварительным условием для близких отношений, или выбор совершается в процессе постепенного развития близких отношений. В любом случае, проблема состоит в переходе от опыта получения заботы в окружении родителей, в котором ребенок вырос, к новому, взрослому виду привязанности, который активно избирается и культивируется как обоюдное участие.

Слово «afliation» (привязанность. — Примеч. перев.) буквально означает «усыновление» — и, в самом деле, в дружбе и партнерстве люди, недавно ставшие взрослыми, становятся друг другу сыновьями, но сыновьями по свободному выбору, который проверяет долгую надежду на родство внекровных (кровосмесительных) связей. Отныне сила эго зависит от привязанности к другим, кто также готов и способен принимать участие в деле заботы о потомстве, пропитании и воспитании.

Сексуальность взрослых характеризуется участием половых органов, способностью к полному и взаимному выполнению полового акта. Огромная сила подтверждения охватывает это слияние тел и темпераментов после опасно долгого детства, которое, как подробно описано было в ходе изучения неврозов, может сильно нарушить способность к психосексуальной взаимности. Фрейд отмечал, что половая зрелость сама по себе гарантирует это сочетание (ни приобретение, ни поддержание которого, ни в коем случае не легко) интеллектуальной ясности, сексуальной взаимности и заботливой любви, которая закрепляет человека в действительности его обязанностей.

До сих пор мы еще ничего не сказали о различиях между полами, и на этот раз данное пренебрежение оправдано. Именно в раннем зрелом возрасте биологические различия между полами — а я верю, что они имеют решающее значение с самого начала — проходят свой психосоциальный кризис и имеют результатом поляризацию двух полов в совместном стиле жизни. Ранее установленные добродетели играют для такой поляризации и стиля подготовительную роль точно так же, как все физические силы и познавательные способности, развивающиеся до и во время периода юношества.

Умение как таковое представляет собой межполовую добродетель, так же, как и верность. Можно доказать положение, согласно которому эволюционная первопричина объясняет, почему различия пола не будут полностью разделять полы, пока умение и верность не позволят стать их разделению полярным, т. е. делением взаимного усиления опыта и распределения труда в стилизованной схеме любви и заботы. Такая первопричина человеческого развития будет также предполагать, что полы в меньшей степени различны по отношению к возможностям и добродетелям, которые способствуют общению и сотрудничеству, но различия наибольшие там, где расхождение существенно, т. е. в сочетаниях истории любви и разделенных функций воспроизводства. Можно сказать, что полы наиболее схожи в поступках эго, которые — будучи самыми близкими к сознанию, языку и этике — должны служить и для того, чтобы интегрировать факт сексуальной взаимности и двухполюсности.

Любовь, таким образом, — это