подошел вплотную к Инкритию и ткнул его пальцем в грудь: — Я говорил, что все это ненапрасно, все это ради всех нас, что без экспедиции мы не могли бы существовать и их мужья — герои, спасшие государство. Я врал им, Инкритий! Врал им всем! — глаза Альдима горели яростью, наполняясь слезами. — Я не говорил им, что они погибли лишь потому, что я поверил другу, который живет в своей мечте, который не хочет жить, как все. Он хочет бороздить Буйное море, которое забирает жизни и не дает ничего взамен. Мы убили их, Инкритий, я и ты, и нам никогда не смыть этот позор. Я не допущу это вновь, даже ради тебя и Анны, ненавидь меня, презирай! Я это заслужил, но больше я этого не допущу.

— Я знаю, Альдим, но… — Инкритий отказывался сдаваться: — то место, в другом регионе… я был там много раз, в том месте океан свиреп, но его можно обуздать.

— Да услышь ты себя, глупец! — Альдим отошел от своего старого друга, который просил о намного большем, чем Альдим мог предоставить. — Буйное море — это гибель, игра со смертью! Ты выиграл три раза, но проиграл в четвертый — оставь эту идею. Друг, я молю тебя! — Альдим вновь подошел к Инкритию и положил руки ему на плечи: — Мы найдем средство. Я написал королю. Разведывательные группы уже отправлены по всему квадросоюзу, и они ищут нужное лекарство — дай им время.

— Да нет у нас времени! — Инкритий дернул свое тело назад и сорвал с себя руки Альдима. — Его нет! Прошло уже 4 недели — пилюли скоро закончатся, а новостей все еще нет, лекарства все еще нет! А я знаю где оно и сижу на месте!

Зловещая тишина поглотила комнату знаменитого мечника севера. Альдим не раз побеждал превосходящих его в силе врагов, сражался в самых кровопролитных сражениях и по праву считался сильнейшим мечником всего южного побережья, но победить в этом бою ему было не под силу.

— Ты погубишь себя, Инкритий, — тихо сказал Альдим, глядя на друга. — Кто будет растить Эпсилона?

— Не смей говорить о нем! — ярость поглотила Инкрития целиком. — Он считает тебя героем, а ты жалкий трус, обрекший его мать на смерть! Я найду корабль с тобой или без тебя! Мне плевать! Я спасу жену, даже если понадобится отправиться в ад.

Инкритий сделал несколько шагов назад, развернулся спиной к Альдиму и вышел за пределы приемной, резко закрыв за собой дверь.

— Да, я жалкий трус, — сказал Альдим, стоя по середине комнаты, тускло освещенной догорающим камином. — Но ты все еще мой лучший друг.

Инкритий шел по ночному Ландау и боялся возвращаться домой. Анна чувствовала себя хорошо: она наконец вновь могла спать по ночам и играть вместе с сыном в салки, резво забираясь по круто расположенной дороге, ведущей в верхний город так же, как и в день их первой встречи. Инкритий боялся, что это краткосрочное счастье развеется, как развеивается мираж истощенного моряка, заблудившегося в море. Спустя четыре недели поисков корабля и команды он окончательно отчаялся, ведь даже самые суровые капитаны отказывались от предложения, только услышав фразу «Буйное море». Последняя надежда, не увядающая в его сердце, была на старого друга Альдима, отказавшего ему в просьбе и окончательно уничтожившего его веру в спасение. Знаменитый картограф, гордость страны и великий ученый упал на ступеньки захолустного бара, ударившись в слезы. Беспомощность разрывала его изнутри, словно щенок посреди моря, без шанса на спасение, Инкритий не знал, что ему делать, и не мог смириться с судьбой. Одна идея, лишь одна крутилась в его голове. Один человек на всей планете, худший из всех, мог ему помочь, тот, кто не боится Буйного моря, единственный, кто его приручил. Инкритий встал с грязных ступенек, вытер слезы и направился к южным воротам города. По пути он пытался отговорить себя, но отчаянье взяло верх, и он смело двинулся к месту, которое, считал, не посетит никогда.

Часть VI: Бросить нельзя спасти

Темной летней ночью в сопровождении пьяных музыкантов имеющий дурную репутацию бар «Шельма» вновь приветствовал своих посетителей, имеющих славу не лучше, чем у своего любимого заведения. Алкоголики и любители азартных игр, шлюхи и наркоманы — «Шельма» приглашала всех. Городская стража часто посещала этот квартал Ландау по причине его криминальной ауры, но радикально повлиять на ситуацию не могла, так как любой законопослушный человек и примерный семьянин днем, любил захаживать в данный квартал ночью, чтобы отведать запретной любви за парой кружек горячительного.

Будет спрос — будет и предложение. Закроется один притон — на его месте откроется два. Это «правило гидры», за что данный квартал и получил одноименное название. «Шельма» — бриллиант квартала Гидры, ее достопримечательность и гордость. Ходили слухи, что городская стража не закрывает заведение по причине стабильных выплат в казну и отсутствия доказательств запрещенной деятельности, но люди этому не верят, регулярно наблюдая солдат в окружении дам, согласных любить их за пару золотых. Сегодня бар вновь радушно открыл свои двери. Большая деревянная вывеска «Шельма» встречала любителей весело отдохнуть. Трехэтажное каменное здание, ранее играющее роль лечебницы, сегодня же лечило лишь душу, одновременно убивая тело. Двое мужчин сомнительной внешности лежали у каменных ступеней бара, явно перебрав с выпивкой. Через дубовую дверь, открытую нараспашку, доносились звуки песен и танцев, а также стоны женщин из открытых окон второго этажа. Инкритий подошел к заведению и еще раз подумал, уверен ли он в том, что делает. Сомнений, как и выбора, нет — нужно действовать. Перешагнув порог злополучного заведения, он тут же почувствовал ударивший в нос смешанный аромат отанийского эля, пота, женских духов и пряностей. Кухня работала на полную катушку и разбавляла звуки пьяного угара, когда официант распахивал двери, вынося очередной заказ, требовательной публике. Оценив взглядом местный контингент, Инкритий видел некогда знакомые ему лица, потому плотнее натянул на себя капюшон, сохраняя статус инкогнито.

— Эй, чего стоишь в дверях? Проходи к бару, все веселье тут, — радушно крикнул из-за барной стойки лысый здоровяк, совершенно не кажущийся опасным, отнюдь, его голос звучал дружелюбно и располагал купить несколько кружек выпивки.

Инкритий последовал совету. Аккуратно проходя между столиками и танцующей толпой, он старался не смотреть людям в глаза и всеми силами скрывал лицо. Наконец, достигнув своей цели, он присел у края барной стойки, пальцами зовя к себе бармена.

— Уже готовы заказать? — улыбаясь, сказал здоровяк. — Вот это осознанность, вот