Анна проводили на лежаках, лишь там она могла спать спокойно и наконец набираться сил. Утром, как только юный Эпсилон, к удивлению его школьных учителей, был отправлен в школу без опоздания, муж и жена отправились к доктору Ятрею. Большая деревянная повозка быстро мчалась по улицам Ландау. Красное тканевое покрытие повозки отражало привилегированный статус пассажиров. Действительно, Инкритий был одним из самых знаменитых жителей города. Великолепный картограф на службе короля Мор-Отана — Броунвальда — достиг небывалых высот в изучении общего Южного моря. Его научные работы об исследовании океана были по достоинству оценены во всем квадросоюзе и не раз получали похвалу из далекого Элеонора. Торговые пути, разработанные и описанные Инкритием, стали краеугольным камнем нового века торговли между государствами. Конечно, были и работы, которые подвергались сомнениям и скептицизму, а именно, изучение Буйного моря, места, в которое не ходят ни рыбаки, ни торговые и ни военные суда. Постоянно буйствующие штормы исполинских размеров сделали это место непроходимой стеной для любого из государств, а все попытки исследовать это место приводили лишь к краху. Достоверно никто не мог сказать, что находится за этим морем. Были лишь теории, но основная гласит, что общее Южное море переходит в гигантское Буйное, не имеющее внутри себя суши, а в последующем переходит в дальние известные

на карте земли. Теоретическая основа знания регулярно подвергалась жесткой критике самого Инкрития на большинстве собраний государственной коллегии по развитию Мор- Отана. Неизвестность географии, отсутствие данных об огромном участке моря и банальная дыра на карте выводила из себя пытливый ум ученого. Государственное финансирование было получено для четырех экспедиций Инкрития в Буйное море, но каждая из них заканчивалась ничем. Критические повреждения кораблей не позволяли проводить длительные исследования, а последняя экспедиция закончилась трагедией: четыре из четырех кораблей попали в шторм, выбраться из которого они не смогли. Корабль Инкрития был разрушен до основания, а сам мореплаватель и его помощник Люпус трое суток дрейфовали в океане, пока не были обнаружены одним из военных банкорийскийх судов. Ученого спасли, но не спасли его репутацию. После подобного фиаско король предложил Инкритию отказаться от своей идеи или уйти в отставку. Смерть сорока человек оставила неизгладимый след в его сердце, и он возненавидел себя, считая, что той ночью умереть должен был только он. Любовь сына и Анны помогли ему оправиться от пережитой травмы, тем не менее службу он оставил, решив уделить все свое время семье.

Проезжая сквозь наполненные людьми улицы Ландау, Инкритий вновь стал заложником своих воспоминаний о трагическом путешествии. К счастью для него, заботливая жена, даже не смотря на свой недуг и усталость, обратила внимание на задумчивый и пустой взгляд мужа.

— Инкритий, — прервала тишину Анна.

— Да, прости, я что-то, задумался, — ученый сделал глубокий вздох, снял очки и протер глаза, будто проснулся от глубокого сна.

— Мы почти приехали.

Повозка остановилась у большого дома на окраине верхнего города. Это знаменитое место, под названием «Орлиное гнездо», было одним из самых красивых мест в Ландау. Возвышающийся утес, выложенный знаменитой банкорийской каменной плиткой, заканчивался на своем пике большой смотровой площадкой на высоте около сотни метров. Каменный утес открывал обзор абсолютно на весь город и позволял охватить взором все могущество океана, уходящего в закат. Именно здесь и располагался большой двухэтажный дом лучшего в Ландау доктора по имени Ятрей, практиковавшего уже на протяжении сорока лет.

— Инкритий! — раздалось откуда-то из недр дома слегка кряхтящим, но очень энергичным голосом. Буквально через несколько секунд на деревянной веранде дома, выполненного из

ясеня, появился небольшого роста мужчина, с короткими седыми волосами и тростью в руке. Инкритий обратил внимание на небольшие капли крови, находящиеся на рукаве белого халата доктора. — Как я рад тебя видеть! — продолжал Ятрей и стремительно, не соответствуя возрасту, следовал на пути к старому знакомому. — А, это? Не переживай, это не моя кровь, зашивал тут одному бедолаге руку, пытался поиграть с ножом и пальцами… Проиграл! — закричал Ятрей и громко рассмеялся, резко вытащив из кармана отрубленный ножом палец.

— Вот же несчастье, Анна! — заметив за спиной Инкрития его жену, Ятрей резко убрал палец в карман. — Простите мне мою глупость, старик уж совсем из ума выжил.

Несмотря на смущение Ятрея, Анне шутка очень понравилась, и она искренне рассмеялась сидя в повозке. Ятрей, который убрал палец в карман и буквально на секунду отвел взгляд от Анны, быстро вернул его обратно и тревожно свернул брови. Отодвинув Инкрития со своего пути, он быстро подошел к Анне, опираясь на трость, и взял ее за руки.

— Ятрей, ну…вы бы хоть руки помыли, — с небольшим скепсисом, но улыбкой на лице сказала супруга Инкрития.

— Анна, — Ятрей глубоко вздохнул и старался скрыть разочарование на лице, которое тем не менее было видно. — Вы пьете травы, что я дал?

— Конечно, доктор, но…они будто перестают помогать.

Осмотрев синюшного цвета пальцы и бледное лицо, доктор протянул руку, указывая на дом.

— Пройдемте, я должен вас осмотреть.

Пройдя по небольшой каменной тропинке, гости попали в богато устроенный дом хозяина, по интерьеру которого легко узнавался вид деятельности живущего здесь человека. Большая гостиная встречала гостей видом, который, возможно, некоторые сочли бы излишним, но доктор Ятрей, имея весьма специфический склад ума и такое же чувство юмора, считал свою коллекцию скелетов, стоящих в стеклянных шкафах у камина, великолепным дизайнерским шагом. Легалирийский ковер по центру гостиной окружен тремя стульями и стоящей прямо на нем внушительной каменной плитой, играющей роль стола. Инкритий, впервые попавший в этот дом несколько лет назад, продолжал удивляться и сейчас огромным потолкам в этом доме и таким же огромным арочным окнам, из которых рано утром можно было увидеть невероятный рассвет, отраженный в зеркально чистом океане. Гостиная не имела второго этажа, но имела общий с ним потолок. Гости по

виртуозно вырезанной из дуба лестнице прошли во вторую секцию, именуемую Ятреем рабочей. Здесь, на втором этаже, располагался его смотровой кабинет, в отличие от остального дома, выполненный в аскетичном стиле, имея лишь кушетку и стул.

— Анна, присаживайся, — сказал доктор, сняв со своей шеи стетоскоп.

Сделав несколько глубоких вдохов после подъема по лестнице, Анна села на кушетку и расстегнула платье.

— В прошлый раз было легче, правда? — Ятрей обеспокоенно посмотрел на Анну, прикладывая стетоскоп к груди. — Глубокий вдох, хорошо, теперь выдох. Постепенно переставляя мембрану стетоскопа по передней и задней поверхности грудной клетки, Ятрей внимательно пытался что-то услышать. Далее доктор приложил средний палец левой руки в правую подключичную область и аккуратно постучал по нему