и гарнизонную службу, занялся решением хозяйственных вопросов.

Для кого как, а для меня наступили самые неприятные дни.

Бывали в жизни периоды, когда все шло наперекосяк. Тебя постоянно преследовал злой рок, удары судьбы следуют один за другим. Любое дело, за какое бы ты не взялся, обязательно оканчивался неудачей. Словом, в жизни наступала «черная полоса», или, как говорили некоторые из бойцов, «жизнь дала трещину».

…Рота готовилась к заступлению в караул. Начальник караула, командир первого взвода раздал каждому из нас листочки – табели постам, с обязанностями, которые следовало нам выучить назубок.

Володя Воронин в караул с нами не заступал – на следующий день вместе с сержантом Власовым Р. В. он должен был убыть в служебную командировку во Львов, в штаб Украинского округа. Рано утром на автомашине eго должны были доставить в штаб батальона, а оттуда – в штаб округа.

Я нашел его в классе, где он писал письмо родным. Я зашел туда, чтобы попрощаться перед отъездом с другом.

– Даже не верится, – мечтательно позавидовал я ему, – завтра ты будешь во Львове. Увидишь все достопримечательности города.

– Ага, «схожу в музей, театр, поем мороженое», – передразнил меня Воронин. – Так? Размечтался. Там, наверное, с начала войны ничего не работает, давно всё закрыто. Слышал, что фашисты с городом сделали?

– А я хоть и не был там, но хорошо представляю себе, каким он был раньше. Красивый город. Помнишь ту женщину в библиотеке? Ну, я тебе о ней рассказывал. Она так подробно описала его, будто экскурсию по городу провела с нами. Я, например, знаю, что во Львове построено несколько соборов. Кафедральный известен еще с 14 -15 веков. Есть еще собор святого Юра. Много капелл…

– А что такое «капелла»? Это что – церковный хор?

– Не только хор. Слово имеет несколько значений. Главное, пожалуй – часовня. У католиков она называется капелла, то есть отдельное помещение в храме для молитвы одной семьи или для хранения реликвий. Отсюда и произошло слово «капеллан» или домашний священник.

– Как это «домашний»? Для каждой семьи свой собственный что ли? Сколько тогда нужно священников на целый город?

– Священник при часовне один, но у него несколько помощников. Они так и называются – помощники приходского священника.

– Я бы с удовольствием всё это посмотрел, но, боюсь, что времени будет в обрез, да и нам не дадут такой возможности. Сборы пройдут быстро, сам понимаешь, война есть война – не до экскурсий.

– Да. Будь она проклята. Я всю свою жизнь хотел совершить большое путешествие через всю страну. Возможно, ради этого и поступил в техникум, чтобы потом посмотреть чужие дали.

– Но ведь посмотрел?

– О чём ты говоришь?

– Как о чём? Да ведь мы с тобой полстраны проехали и прошагали за два года. Пальцев на руках не хватит, чтобы перечислить города, в которых мы побывали.

– Э, друг, это не то. Конечно, я теперь обратно дорогу к дому пешком пройду, не заблужусь, но все равно, это совсем другое дело. Я хочу приехать сюда после войны, посмотреть на эти места, побродить по улицам. Ходить по городу спокойно, а не бояться, что в тебя выстрелят из-за угла.

– Сбудется твоя мечта. Закончится война, приедешь домой, закончишь свой техникум, выучишься на машиниста и объедешь всю страну, хоть с запада на восток, хоть с севера на юг…

Вдруг дверь в класс открылась, и на пороге появился наш старшина. Оглядев помещение, будто нас в нем не было, он потом остановил на нас свой взор и спросил, буравя взглядом:

– Так, а чем ты, Воронин, здесь занимаешься?

Мы встали.

– Пишу родным письмо, товарищ старшина.

– Очень xopoшо. Ho, насколько я помню, ты завтра уезжаешь в командировку, а расчетные документы у меня еще не подучил? Шагом адя ко мне в каптерку!

Воронин улыбнулся на его «адя», то есть «марш» или «иди» и вышел в коридор.

Нахмурив брови, Агишев теперь уставился на меня. Стало ясно, что сейчас он и мне «ввернет вопросик». Оригинальностью старшина не отличался, поэтому на тот же самый вопрос пришлось отвечать и мне:

– Зашел попрощаться с дру… сержантом Ворониным, – тут же поправился я. – Всего на одну минутку, товарищ старшина.

– А чем ты, Демин, должен заниматься в настоящий момент?

– Готовиться к заступлению в наряд.

– Правильно. Ну и как, подготовился?

– Так точно.

– А это я сейчас проверю.

Агишев стал «гонять» меня по знанию обязанностей часового, специальных обязанностей, уставам, по табелю постам.

Я отвечал как по-писанному. Память у меня была отменная, достаточно одного – двух раз прочитать, чтобы выучить текст наизусть

– Хм, – удовлетворенно заключил Агишев. – Ну ладно, будем считать, что теорию ты знаешь, но посмотрим, как у тебя дело с практикой. Пока можешь быть свободен.

– Есть! – гаркнул я и пулей вылетел в коридор, обрадованный тем. Что «общение» со старшиной для меня закончилось благополучно. Мне бы следовало поразмыслить над словами Агишева, прислушаться к нему, но я пропустил их мимо ушей, не придал должного значения. И позже поплатился за это…

В коридоре меня ожидал Воронин

– Слушай, какая муха его укусила?

– Понятия не имею.

– А почему он так долго тебя «мариновал»?

– Гонял по уставам.

– Ну и как?

– Остался доволен. Но вида, как всегда, не подал.

На том мы с Володей и расстались. Я пошел готовиться к заступлению в караул, он – к командировке. Никто из нас двоих не знал, какие события произойдут этой ночью…

…Время моей службы на посту подходило к концу. До прихода разводящего со сменой оставались считанные минуты.

Небосвод на востоке начинал понемногу светлеть. Там, далеко скоро займется рассвет, а потом, спустя несколько минут яркий желто-красный диск поползет из-за деревьев вверх, окрасит все в оранжевый цвет: дома, кроны деревьев, и само небо.

А пока стояла тихая, безлунная ночь.

На душе у меня было неспокойно. Отчего, я понять не мог, но шестым чувством ощущал какое-то беспокойство. Возможно, темнота действовала угнетающе. А может быть, что-то другое. Единственное, что радовало, это приближение рассвета. Ночь подходила к концу. Скоро – в «караулку», спать.

На посту время всегда тянулось чертовски медленно. Хуже нет – ждать, да догонять.

Чтобы чем-то занять свои мысли я стал считать шаги. Обошел пост по периметру: шаг – секунда, второй – еще одна, минута – шестьдесят шагов, пять минут – триста. И так далее.

Чем мы только не занимались, чтобы время бежало быстрее. Одни вполголоса читали стихи, другие пели песни, третьи… Да мало ли чем занимался часовой на посту? Для нас главное было – не заснуть. Это категорически запрещалось. Страшнее проступка не было! Нельзя было также сидеть, есть, курить, петь песни, разговаривать и т. п. Разрешалось только одно – нести службу, ничем не отвлекаясь. А как её нести, если спать хочется?

Около пяти часов утра, когда особенно сильно начинало клонить в сон, а ноги делались ватными и непослушными, словно на них привесили многопудовые гири, и карабин врезался в плечо, я почувствовал, что если не сделаю несколько ободряющих движений, то засну.

Сняв карабин с плеча, я раз двадцать присел. Сон на некоторое время отошел. Но потом дремота с новой силой стала одолевать меня. Чтобы окончательно не заснуть, я в очередной раз пошел по маршруту поста. Главное, думал я, не стоять на одном месте и ни в коем случае не садиться.

В какой-то миг мне показалось, что в мою сторону кто-то идет. Я остановился, прислушался. Нет, никого. Неужели слуховые галлюцинации? Вроде бы нет. Но потом опять послышался тот же подозрительный звук. Теперь я уже определенно слышал, как в мою сторону шел человек.

– Шкр-р, шкр-р, – раздавался звук чьих-то шагов.

Сняв карабин с плеча, я взял его наизготовку и приготовился к встрече. Кто бы это ни был, я должен быть готов ко всему.

Интересно, кто это мог быть? Разводящий? Рановато для смены. Начальник караула с проверкой? Возможно. Я уже приготовился рапортовать, как положено в таких случаях: «Пост трехсменный, круглосуточный. Под охраной состоит…»

А вдруг проверяющий из штаба? Было