влажные, непролазные джунгли, Саша, в который уж раз, поражался богатству и многообразию здешней природы. Проворно скрывающиеся в реках крокодилы, огромные нелетающие казуары, необычные райские птицы всех форм и расцветок. От ярких тропических красок буквально рябило в глазах! Однако безжалостная война добралась и до этих, казалось бы, обетованных земель. Вот уж действительно – Вторая мировая! Сколько горя она принесла, всей планете!

От подобных тягостных раздумий его отвлекало лишь восхищение ловкостью и сноровкой Канисопы. Действительно, с проводником Саше очень повезло. По каким-то неведомым, одному ему известным приметам, малайский полицейский мог отыскать среди сплошной стены джунглей вполне себе проходимую тропу. Не ускользали от его зоркого глаза и иные опасности.

– Погоди, – однажды остановил Канисопа Сашу. – Смотри!

Вытащив свой клеванг, он осторожно пошевелил его обухом в гуще склонившегося над тропой кустарника. И тут же оттуда с леденящим душу свистом выскочила и пронеслась над землей, на уровне колен, довольно увесистая деревянная жердь, вся утыканная острыми обломками раковин.

– Что это?! – обомлев, переспросил наш агент.

– Ловушка, – коротко ответил малаец. – По официальной версии – на кабанов. Но и люди, случалось, туда попадали. Не забывай, что окрестные племена, вплоть до недавнего времени, все были сплошь людоедами. Мы, конечно, с этим явлением решительно боремся. С переменным, правда, успехом.

От его спокойных слов у Саши буквально мороз продрал по коже. Ведь не будь рядом проводника, и он вполне мог бы сейчас лежать на тропе с перебитыми ногами и перерезанными импровизированными лезвиями артериями. А дальше – страшно и представить! Земной рай показывал и свои другие отвратительные стороны.

Наблюдательный Канисопа первым приметил и довольно необычную картину.

– Это что ещё за табор? – удивленно присвистнул он.

И в самом деле, в прибрежных зарослях, неподалеку от места впадения реки Мимики в море, громоздилось множество наспех сооруженных из ветвей пальмы мимбонг кривобоких шалашей и навесов.

– Э, да здесь все жители Каукенау! – меж тем продолжил следопыт. – Я узнаю нескольких из их охотников. Да, но что случилось с самим поселком? Непонятно.

– Что будем делать? – деловито спросил Саша, по привычке проверив, заряжена ли винтовка.

– А что ещё нам остается? Пойдем туда. Надеюсь, в лагере все и разузнаем.

Едва люди в форме голландской колониальной полиции появились среди шалашей, как их тут же окружила толпа гомонивших туземцев. Однако толком объяснить, что с ними произошло, папуасы не могли. Попросту не хватало словарного запаса. Саша уже было отчаялся, как вдруг заметил, среди всё прибывающей толпы довольно характерное лицо. И не ошибся. Местный китайский лавочник дядюшка Ван тоже оказался очень рад видеть соплеменника.

– Я бы с радостью угостил вас цыпленком! – всплеснув руками, воскликнул он. – Но сами видите, что с нами приключилось!

– Вот и расскажите всё поподробнее, – попросил Саша.

По словам лавочника, японцы появились в Каукенау 15 декабря 1942 года. Они приплыли по морю на пяти моторных ботах, водоизмещением в 12–14 тонн каждый, и причалили к деревянной пристани в устье реки Мимики. Высадившись, захватчики, первым делом под угрозой штыков и винтовок изгнали туземцев из их жилищ, которые заняли сами, после чего принялись устанавливать на морском пляже батарею зенитных орудий. Несколько дней спустя три из пяти ботов отплыли восвояси, однако в поселке остался довольно внушительный гарнизон. С теми из туземцев, кого они привлекали для выполнения различных работ, японцы расплачивались пачками табака с иероглифами, а также бумажными деньгами, предназначенными для вытеснения из финансового оборота на островах голландские флорины, все ещё имевшие широкое хождение в Индонезии. Дядюшка Ван даже показал Саше и Канисопе несколько таких банкнот, проштемпелеванных бледной печатью какого-то токийского банка. Судя по всему оккупанты намеревались обосноваться в поселке надолго. По крайней мере, никаких предпосылок для их ухода не наблюдалось. Равно как и для дальнейшего продвижения по побережью. Последнее не могло не радовать обоих агентов.

Собрав информацию, так сказать, из первых уст, они решили удостовериться в том, что происходит в Каукенау и собственными глазами. Пусть и усиленными мощными армейскими биноклями, но тем не менее. Добровольцы из туземцев охотно согласились проводить Сашу и малайца к месту, откуда открывался хороший обзор селения. Поселок Каукенау вырос на участке морского побережья, с двух сторон ограниченного реками Мимика и одноименной – Каукенау. Визуально он хорошо делился на три части. В западной (правой, если смотреть из глубины джунглей) помимо нескольких домов располагались церковь, резиденция католического пастора, здание бывшей голландской колониальной администрации, полицейский барак и участок. В центральной группировалась, собственно, туземная деревня, «разбавленная» жилищем учителя. Ну и наконец в левой (восточной) стояли китайская лавочка и магазин, жил сам дядюшка Ван и находилась пристань на реке Мимика. Теперь же и тут и там, сновали японцы. Саша с Канисопой насчитали их целых четыреста пятьдесят человек! Внушительная сила. Даже если не брать в расчет зенитную батарею.

Доставленные из захолустной папуасской деревни сведения всерьез заинтересовали союзное командование. Рапорты обоих, вернувшихся из джунглей агентов с соответствующим переводом на английский были немедленно переадресованы в штаб Первой австралийской армии, и к малозаметной точке на крупномасштабной карте оказалось приковано пристальное внимание многих солидных чинов с большими звездами на погонах.

Глава 15

Обратно, в Австралию, Саша возвращался на союзной «Каталине». Из других пассажиров, летевших с ним, он знал только офицера разведки первого лейтенанта Баккера, постоянно приписанного к штабу австралийских вооруженных сил, дислоцировавшихся в Мерауке. Кстати, ещё при первом знакомстве, по извечному российскому панибратству, Саша чуть было не спросил, не является ли лейтенант родственником сержанту, инструктировавшему его по огневой подготовке, но вовремя спохватился. В Нидерландах фамилии, типа Баккер (пекарь) или Виссер (рыбак) относятся к числу наиболее распространенных. Вроде наших Попова и Кузнецова. Даже последний начальник штаба прежней KNIL, вместе с генерал-лейтенантом Хейном тер Поортеном попавший в японский плен, и тот носил фамилию Баккер. По такой логике, и он родственник, получается?

Лейтенант Баккер тоже узнал Сашу и разговаривал с ним достаточно приветливо. Всё-таки коллеги. Да и за время нахождения среди австралийцев он, похоже, порядком соскучился по родной голландской речи.

– И вы с отчетом летите, господин первый лейтенант? – после ряда ничего не значащих вопросов поинтересовался наш агент.

– Не совсем так! – в ответ улыбнулся тот. – Сначала