— Нет, не работаю, — ответил Мансур. — Что поделать! Не всем выпало в жизни такое счастье — работать на Кассаба или, скажем, на Кудратуллу. Я работаю на государство. На несчастный ливанский народ. Я представляю власть. Истинную власть, какой она и должна быть.

— Тогда для чего тебе это нужно? — повторил вопрос Тарбуша. — Чего ты добиваешься?

— Хорошие вопросы, — сказал Мансур. — Ты просто-таки мастер задавать правильные вопросы! Отвечаю. Мне нужна твоя помощь. Сразу даю расклад. Будет от тебя помощь — Кассаб ничего не узнает. Не будет помощи — ему все станет известно. Будешь мне помогать — будешь жив, здоров и богат. Не будешь мне помогать — умрешь от руки Кассаба. Вот такой расклад. Как видишь, все здесь предельно просто. Ну, а для чего именно мне нужна твоя помощь — это дело мое, тебя оно не касается. И что ты мне скажешь?

Опять-таки долгое время Тарбуша молчал. Было видно, что он напряженно и мучительно размышляет. Инспектор не торопил Тарбушу, он терпеливо ждал. Усмешка на его губах почти погасла, и сейчас лицо Мансура казалось загадочным и печальным, как у древнего изваяния, которые изредка встречаются в арабских бескрайних пустынях.

— Какую помощь ты от меня ждешь? — наконец спросил Тарбуша.

Это был не просто отвлеченный вопрос, это была победа. В сложной и довольно-таки долгой игре Мансур переиграл Тарбушу. Теперь надо было эту победу должным образом закрепить.

— Ничего сложного и ничего для тебя опасного, — сказал инспектор. — Просто ты расскажешь мне о некоторых людях, приближенных к Кассабу. Ведь есть же такие люди, несмотря на то что Кассаб — человек недоверчивый и подозревает каждого? Помощники, телохранители, может быть, любимая женщина… Быть того не может, чтобы таких при Кассабе совсем не было. Так в этой жизни не бывает.

— Зачем это тебе? — угрюмо поинтересовался Тарбуша.

— Ну, уж это тебя не касается, — ответил Мансур. — Учись не задавать лишних вопросов. Ведь Кассабу ты их не задаешь? Вот видишь — не задаешь… Значит, не задавай и мне.

— Какие гарантии, что Кассаб от тебя ничего не узнает? — спросил Тарбуша.

— Мое слово, — ответил Мансур. — И слово вот этих трех моих помощников. А больше никто о нашем уговоре и не знает. И знать не будет. Что это ты так скривился? Тебе недостаточно наших слов? Что ж, тогда давай малость порассуждаем. Для чего нам кому-то говорить о тех, кто нам помогает? Какой в этом смысл? Наоборот, таких людей мы всячески ценим. Разве ты на моем месте поступил бы иначе?

По лицу Тарбуши было заметно, что последние слова сыщика его не то чтобы полностью устроили, но все же внесли облегчение в его душу.

— Тогда у меня еще один вопрос, — сказал он. — Вы будете проводить у меня обыск?

— В смысле искать украденное тобой у Кассаба золото и деньги? — Усмешка на губах Кассаба стала брезгливой. — Нет, не будем. Не надо нам ни твоего золота, ни денег. Оставайся таким же богатым. А если удастся, то укради у Мансура еще. Хотя не советую. Пока придержи свои грешные руки. А то ведь попадешься. А нам сейчас это не нужно. Нам нужно, чтобы ты был живой.

— Хорошо, — сказал Тарбуша. — Я все понял…

— Нет, не все, — возразил Мансур. — Еще ты сейчас напишешь о том, что ты дал свое согласие сотрудничать со мной, инспектором Мансуром. Ну, а как ты думал? Эта бумажка будет гарантией того, что ты не станешь делать никаких глупостей и подлостей. Будешь вести себя правильно — никто никогда об этой бумаге не узнает. А вздумаешь сделать что-нибудь этакое… — инспектор выразительно пошевелил пальцами, — тогда — сам понимаешь… Так что вот тебе бумага и авторучка — и вперед. Я буду диктовать, а ты пиши и не терзайся напрасными сомнениями. Если, конечно, хочешь жить, да притом при твоем богатстве…

Когда Тарбуша написал требуемое, Мансур велел, чтобы он поставил под текстом свое имя.

— Настоящее имя, а не прозвище! — пояснил инспектор. — И не вздумай написать какое-нибудь вымышленное имя! Как тебя зовут, я прекрасно знаю!

Исписанную бумагу Мансур тотчас же забрал у Тарбуши и спрятал ее себе в карман. Первый пункт намеченного плана был успешно выполнен. Настала очередь второго пункта.

— Ну, объяснения в любви закончены, а теперь — за дело! — бодрым голосом сказал он. — Вот что нам хотелось бы от тебя услышать на первый случай…

Глава 12

Третий пункт

С резидентом советской разведки и его помощниками Мансур встретился лишь утром. Инспектор выглядел усталым, но довольным.

— Вижу, преуспел! — сказал резидент, внимательно вглядевшись в лицо Мансура. — Выкладывай подробности.

— Вначале ответьте на мой вопрос, — сказал Мансур. — Что с письмом от Кассаба? Ответ получен?

— Получен, — сказал резидент. — Причем буквально через три часа после того, как мы его отправили. Выходит, что он его прочитал и сразу же написал ответ. Торопится.

— Что в письме? — спросил Мансур.

— Кассаб пошел нам навстречу, — усмехнулся резидент. — Дает нам две недели сроку — и ни минуты больше. В противном случае угрожает казнить всех похищенных. Еще предупреждает нас, чтобы мы не вздумали предпринимать против него что-нибудь для него опасное. Говорит, что все равно все о наших проделках узнает. Он, дескать, человек осведомленный. Вот такие дела.

— Вы сказали, что он торопится… — напомнил Мансур.

— Да, похоже, — кивнул резидент. — Иначе он не стал бы так торопиться с ответом. Ну а если торопится, то, значит, боится.

— Боится чего? — спросил Мансур.

— Кто его знает? — Резидент пожал плечами. — Нас. Или, может, своих покровителей, против которых он затеял бунт. Или нас и их одновременно. Ну, а в общем и целом — за свою жизнь. За что еще можно бояться в этом мире?

— Да, но целых две недели сроку… — Мансур с недоумением посмотрел на резидента. — Это много времени.

— Кассаб не дурак, — сказал резидент. — Он прекрасно понимает, что ту игру, которую он затеял, за несколько дней не сыграешь. Две недели — это, по его мнению, хотя и сжатый, но вполне реальный срок. Он считает, что за это время мы вполне успеем решить все вопросы с Москвой. И, таким образом, Кассаб предстанет во всей красе и на белом коне. Вот, скажет, я закрыл советское посольство и вывел из Ливана иноземные войска! Стало быть, я герой, а потому жду от вас причитающиеся мне почести. Ну и власти. В общем, типаж известный. Много таких водится сейчас в этой несчастной стране. Где смута — там и они.

— Да,