Она делает выборки из моего письма ей, называя их «мастерскими». И спрашивает, сознаю ли я сама свои силы?

Нет, я не сознаю их. Я не знаю, почему. Что мне делать?

И… взята я живописью. Я обожаю этот вид искусства, не могу его бросить. Мои знакомые все, в один голос находят большой шаг вперед в этом направлении и главное за последний мой бездеятельный период. После шока, данного тобой. Ландшафт отвернулся от меня, закрылся малыми, незаметными созданьями, которые взяли мою душу… Мне безумно хочется дать свою сказку в иллюстрациях. Много вижу всего… Недавно явилась мне бабочка… она поворачивалась ко мне со всех сторон, трепыхалась… позировала. Бесконечно много форм видела я. И все с закрытыми глазами. Это редко бывает… но когда бывает, — я так счастлива. Мне очень хочется к тебе, чтобы согреть тебя и приголубить. Но сейчас я так захвачена, что не могу подумать, как бы я могла уйти от работы. Напиши, что ты бы хотел для «Куликова поля». И как? Как хочу тебе послать из моих последних работ. Но не могу — все мне это нужно. И не могу также расстаться с ними. Есть желающие купить их. Но не хочу, не могу. Ты нашел Лютера для перевода «Богомолья»? Как это хорошо. Кончаю. Еду в клинику навещать жену работника, — вчера у нее родилась девочка.

Удивительная женщина, — в противовес мужу. Он — дурень. Ее сынишка 1 1/2 л., хоть и с рыльцем свиненка и чумазый, но все же такой миленький. Я с ним часто наслаждаюсь, когда урву минутку. Он очень любит меня и всегда перестает плакать, когда я подхожу, поворачивает лапенками мое лицо к себе и целует сотни раз в губы. Ни с кем так он не делает, даже с матерью. М. б., ждет лакомства, которое получает.

13. VI.47 Всю ночь сидела над этюдом к «Куликову полю» и измазала. Но зато знаю, как надо. Переделаю. Сейчас везут мебель в хатку мою. Жду, когда смогу там работать. Девка моя, почуяв, что недовольна ею, стараться стала. Но не знаю, оставлю ли. А кругом хамство. Всего и не пересказать. Ты получил письмо мое с рассказом о комиссии?808 Вчера еще добавка была. Гадость! Обнимаю тебя, радость моя. И жду светлого письма. Плюнь на крикунов и безобразников, хоть и знаю, что трудно это.

Господь с тобой! Никто из этой шпаны и мизинца твоего не стоит! Крещу тебя. Оля

[На полях: ] Продолжаю 16-го; письмо так и не отправила, т. к. запоем работала над рисунком. Посылаю тебе его одновременно заказным. Как можно скорее верни обратно, — он мне нужен для работы.

Как ты находишь? Работала до «песку в глазах», до полного утомления, без перерыва, а… не все так, как видела душой. Если в принципе тебе по душе, то буду трудиться еще и еще, пока не достигну. Ответь и вышли рисунок поскорее!

Ванечек, не обращай внимания на хамов, да не смутится дух твой!

Всем, кто видел рисунок — безумно нравится, но я не ликую. Я видела лучшее. И уверена, что тебе — не понравится. Ты давно в «оппозиции» против всего моего.

184

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

21. VII.47

Дорогая моя Олюшенька-Ольгуночка, вот уже 9-й День ангела твоего, с той поры, как сошлись — так чудесно-странно! — _п_у_т_и_ наши… И я все тот же к тебе, как — _з_н_а_ю_ — и ты ко мне. Мы можем — страстные — взрываться и колоться, но это лишь наносное-преходящее, а внутренне наше не ранено, — ни-че-му не достать его! Сохраним неповрежденным, нетленным. Да будет!

Чудесно тебя люблю, ценю, дорожу тобой, твоей любовью-дружбой. Все в _э_т_о_м_ — только _н_а_ш_е, совсем особенное… — м. б… — наверное даже! — ни с кем не совершавшееся. И это нашло выражение в нашей неповторимой переписке, в этих горах писем… — в этой сказочной россыпи чувств, слов, мыслей!.. Это редкий пример — _д_а_р_ — для многих-многих. М. б. придет время, когда будут изучать их… и как «литературный материал», как «редкостное проявление _л_ю_б_в_и» — вклад в будущее искусство, в науку — «любвографии»… — и как «исторический документ»…

Нежно тебя целую, и сердце шепчет тебе, мое сердце, такое истомленное… — Ольгуночка, моя светлая, моя рвущаяся в тенетках… будь сильна, будь внутренно покойна, будь всегда в вере, что ты _д_а_н_а_ Жизни, одарена от Бога, и тебе надо выполнить назначенное тебе. Ты — на своей дороге. У тебя — единственная _т_в_о_я_ дорога: творческая! В день твоего ангела, святой, _с_т_а_в_ш_е_й_ _С_в_я_т_о_й_ — Мудрой Ольги, «равноапостольной», как назвала Церковь, — и по праву!.. — учти то время жестокое, естественно жестокое! — и ты почувствуешь, — _К_Т_О_ — _О_н_а! И как мало о ней написано!.. Так вот, в этот твой ангельский День — Света — память Дня св. Ольги — память российского Дня Света! — я всем сердцем хочу — чудесного и священного _с_в_е_т_а_ тебе, твоему сердцу, всему творческому в тебе! Да просветится разум твой и сердце твое — и воспылают вдохновенно! Умей, найди силы отметать «пыль», влачащихся в пыли дней… — ибо ныне влачатся дни… — в пыли, и крови, и грязи… А в твоей — местной жизни… — эта пыль сорит душу, сердце, _о_ч_и!., и закрывает _с_о_л_н_ц_е… в твоем трудном существовании! Отметай, преодолевай, Олюша!.. храни _д_н_и, как-то найди силу «закрываться» от этой отравляющей и омрачающей пыли!.. Знаю, трудно это, но… призывай Бога!

Да, молись, просто и жарко — «Помоги!., дай мне Свет Твой!., да исполню Волю Твою!» ЕЕ призывай, их, всех, — близких нашему духу, наших Великих Святых! Им ничто наше не чуждо! Они — ныне — _в_с_е_м_у_ причастны. Желаю тебе здоровья, душевного покоя и творческого. Пиши, рисуй, что хочешь, помня: _в_с_е_ требует огромного труда, помимо горенья, вдохновенья.

Будь бодра, радостна — Серафимовой _р_а_д_о_с_т_н_о_с_т_ь_ю. Как бы хотел я этого тебе, себе!.. Я много страдал и страдаю от душевной подавленности, силюсь выгребаться…

Ю[рий] Ф[едорович] посетил меня809, 11 июля, передал твой чудеснейший кекс. Целую тебя благодарно, заботливая моя. Твой привет сей был мне в большую радость. Ю[рий] Ф[едорович] — оставил очень доброе во мне чувство. Он — пусть с маленькими недостатками — много выше ему подобных, культурней, богаче… — Переписка (* думаю, в переводе она сильно сжата.) с фон Мекк Ч[айковского]810 — суховата и бледновата… — трудно