душевного _у_ю_т_а, — не могу. _З_н_а_ч_и_т… — ? Да, _н_а_д_о_ переменить воздух. Как и когда осуществится… — не могу сказать точно. Материальная сторона вполне налажена. Виза будет. Дело за мной… — надо лишь выправить бумаги. Это может взять — месяц..? К весне может быть — _в_с_е, самое нежданное, когда уже будет поздно. Значит… — _н_а_д_о, теперь же. Мне нужно хотя бы год — два — закончить «Пути Небесные». Делаю я — не очертя голову, все взвесив… — и складывается так, что необходимо ехать. И на дорогу, и месяца на 4–5 жизни там, — уже имеется, не считая моих писательских ресурсов. На отъезд я смотрю — как на «поездку»: захотел — вернулся. Квартира останется за мной. Обратная виза — будет. О_т_т_у_д_а — все советуют и даже торопят. А я… — все еще медлю… Виденный мною сон как бы говорит образно: особенной _с_п_е_ш_к_и_ — тревоги — _н_е_т. Суди сама. На мой _з_о_в_ к дорогим отшедшим — «помогите _р_е_ш_и_т_ь» — вижу — будто где-то тут пожар, вижу в каких-то _щ_е_л_я_х_ язычки пламени, прошу Олю и Сережу… — они со мной, около… — вызвать пожарных… а Оля — никакого желания послать Сережу за пожарными!.. — будто она не считает _э_т_о_г_о_ (огня-то!) чем-то опасным! И Сережа (среднее, между им и Ивиком) будто стесняется идти, (он не любил всяких казенных учреждений, смущался даже ходить по лавкам!) не двигается. Тогда, будто, я сам вызвал. К_т_о-т_о смотрит (будто французский пожарный) на язычки огня в щелях… — и тоже ничего не предпринимает!.. — И я проснулся. М. б. для текущих дней, недель — осложнений и опасности не предстоит… Но — не дожидаться же, когда предстанет когда уже нельзя будет двинуться.

Ждать в неопределенности — и не работать — томительно и бесплодно: для меня каждый бесплодно пропавший день — невозвратная потеря. И это ты знаешь. Завтра поеду — насчет Nansen passport[245]. На это уйдет м. б. 2 недели. А там увижу. М. б. в начале декабря..? Говорят, ждать придется парохода… — не знаю. Решил — водой. Не знаю… Я всегда — даже перед недельными поездками — весь в волнении. А в мои годы… — будто и не осилить. А меня знающие и уверяют: спокойней, чем в metro едете. А там — меня устроят, знаю. Будет так, как Господу угодно будет. Надо если, — будут и силы, и Водитель. Завален корректурой «Лета Господня», мно-гим завален.

И несколько дней провалялся, — не было воли за молоком ходить. Теперь famme de ménage — только 2 раза в неделю, да и то — для меня только: она получила место консьержки, за мать, (мать ее — француженка), и ей затруднительно отлучаться. «Хозяйство» убивает меня, раз-бивает. Нет, надо бежать от этой неустроенности: надо дорожить отпущенными мне днями… Т_а_м_ — в этом отношении — буду в _у_х_о_д_е, близ Обители.

Помолись обо мне, пожелай сердцем, чтобы в_с_е_ вышло так, как лучше для меня, для моей работы… — я верю в _т_в_о_ю_ молитву, в твое _р_о_д_н_о_е_ благословение!

Горестно мне, что и твоя жизнь проходит не так, как _т_е_б_я_ достойно: это бремя «забот дня сего» — какая это безнадежность! Беспомощно смотрю, как бесцельно падают дни твои… — отсюда и твоя тоска, твоя подавленность: ты не находишь ни воли, ни условий — для достижения одной — и точной! — _ц_е_л_и, (в творчестве!), которая наполняла бы и красила жизнь твою. Вон, ты и в Париж не находишь сил поехать. А ведь так легко! И какие пустяки тебе мешают: _д_е_в_и_з_ы! А много тебе надо? Твое — у меня есть, хватит тебе на месяц.

Ну, тебе видней. — Мой недуг — продолжается. Krymm все еще «очищает» мою печень —! — А я вот уже 11/2 мес. — ни мяса, (больше 5 мес.!), ни яичка… Но я не слабею, слава Богу. А «зуд» не убывает, раз-дра-жа-ет. Порой — нестерпимо, давит и на правый глаз. Насчет «Spermin’a» — ты ошибаешься: в мои годы — он лишь пополняет необходимое для организма, для его tonus’a: выделение в кровь элементов эндокринных желез. Я дней 10 принимал и чувствую себя спокойней и сильней, не так устаю. «Возбуждений» — никаких — не ощущаю. Это — _н_е_ «омолаживание»: это лишь помогает «равновесию», укрепляет. Будь я лет на 10–15 моложе — другое дело. Мне сказал опытный доктор, русский, старый, бывший ассистент проф. Захарьина827: «Вам, И. С, (он мой читатель) не хватает в крови спермина… как и мне, знаю. Только тут, в Париже, не найдете». Мне выслали из Швейцарии, доктор тамошний, он же и биологист — прислал мне итальянский препарат (он знает «Spermine» Пэля, но говорит, что его запасы в Германии — исчерпаны), и пишет: «ручаюсь за действительную тождественность с препаратом Роеl’я». Да, и аппетит лучше, и лицо говорят, свежей стало. А то я утратил всякую волю — а-па-тия! Потому и завалили меня всякие срочные дела, и мало писал тебе.

Целую, крещу тебя, родная моя деточка, — не забывай очень одинокого Ваню твоего! Если бы ты вернула себе творческие радости, в живописи ли, в писательстве. Господь да будет с тобой! да укрепит тебя.

[На полях: ] Здесь совсем нельзя достать белого хлеба, сухарей чистых, стало совсем плохо. Твои были хороши, только не рассыпались. Попробую написать в Швецию, там есть чудесные: Knackbrod![246]

Как-то угощали Карташевы — галеты, белые, рассыпчатые! Им прислал из Швеции русский батюшка: _м_о_ж_н_о_ оттуда посылать эти «квеке-броды». Я бы оплатил хотя бы посылкой международных почтовых купонов! У тебя не найдется никого в Швеции? Недели две я без хлеба, — или почти без хлеба. Попробую написать узнав адрес священника. — И вот _т_а_к_о_е-то положение — и где же?! — В _P_a_r_i_s!!! в XX веке.

Вот, к_у-д_а докатились! — это — при «всемогуществе-то» человека! ХХ-го века!!! При всех «завоеваниях» ку-ль-ту-ры!!!.. Вду-маться-то..!

«Центр Мира», — и белого сухаря не достанешь.

Ку-да же дальше-то?!.. — Н_е-к_у_д_а.

188

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

Суббота, 22.XI.47

Дорогой, любимый Иван Сергеевич!

На сей раз — Сережа будет передатчиком этого письма и маленького гостинчика Вам. Завтра он собирается выехать в Париж и в ближайшие же дни будет у Вас. Спасибо Вам за ласковое письмо последнее828, — оно меня очень обогрело. В мыслях я отвечала Вам на него, но так сильно была простужена, что не могла собрать себя для письма. И суеты у нас много было. Вечерами никак не могла превозмочь усталость и валилась в постель камнем. Слава Богу, стало у нас теплее, даже очень