Я вся — нерв, болезненно-взволнованный твоим состоянием и неизвестностью. Ванечка, пожалей же Олю, — черкни, хоть словечко! Ах, как бы я улетела в Париж, не будь этого переселения! Мама еще заболела. Сильнейшая, видимо, простуда. Вся она расклеилась. Еле двигаться сегодня стала. Встала потому, что и от лежанья все болеть стало. Я умоляю ее беречься, а она не может стерпеть, что я на все разрываюсь. Завтра надо ехать в Woerden с прислугой, чтобы подготовить въезд. Боже мой, какой (!) въезд! В 2 1/2 комнатах надо ютиться. Запоздавшая весна требует рабочих рук на полях, а поэтому стоит и работа с моим «домиком», куда надо было провести электричество, и наши работники должны были копать землю для кабеля. Теперь все на полях. Всюду компликации[239]: даже с кошками; не смейся, — в Woerden’e есть (мой же) кот, дикий, злой, а с нами едут старый наш «основоположник» (тот, который мне уши сосал) и молоденький, чудесный, его сынок, кошка и котеночек (тоже котишка). Бой будет, — выживет туземец наших пришельцев. И об этом надо думать. М. б. его надо кастрировать? Клока начинает клохтать, сажать надо на яйца, и это нам очень кстати, т. к. цыплята, которых мы должны получить в мае по «тикетке» из инкубатора, — куда лучше бы себя чувствовали, бегая за настоящей маткой, и нам хлопот меньше. Надо сажать, а где? В Shalkwijk’e пробудем 10 дней, а без себя в Woerden’e уморят. Поеду завтра и с курицей в мешке. Попытаюсь ее там посадить.

Пишу тебе всю эту мелкоту, зная, как ты все это любишь, м. б. и отвлечешься немножко. Живое, пусть даже кошки, — живут и требуют к себе внимания, и хочешь — не хочешь, а вот думай о них! А так мне все это трудно… Так ноет сердце по тебе, Ванёк. Ну, почему ты мне не пишешь? Родненький ты мой, неоцененный ты мой, дорогой, милый Ванечка! Обнимаю тебя очень нежно. Твоя Оля

После 1-го мая адрес: «Batenstein». Woerden.

182

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

25. IV.47 10 вечера Был вполне летний день

Теперь ты уже получила, родная моя Ольгуна, письмо, последнее 23-го796. Или получишь завтра. Это нашел только что, запирая дверь на ночь, — никто не придет! — глянул на случай за дверь, (не звонила консьержка в 5 ч., так положила) — ан — письмо, а впотьмах и не разберу — от кого. Твое! Спасибо, голубка. Предыдущее, от 18–20, было ласковое, и мне сразу полегчало. И это, — милое! Сегодня я впервые за эти 24 дня _п_р_о_с_т_у_д_ы, тяжелой, поел с охотой (я теперь почти бросил мясное) овощной суп, сметанный, — вот 1/2 ч. тому, а «неизвестное» письмо ждало на столе… И вот — _с_л_а_д_к_о_е_ мне. Целую твою ручку, — и она сладкая. И кашель, слава Богу, сильно убыл. Т°, конечно, нормальная, да я за эти дни один-единственный раз и мерил. Не люблю, что толку!

О тебе вот… Да, путы-петли, — и с одного вола сто шкур. Да тут, при всем горении, и лучинке душевной не зажечься. Го-рько. И — мне горько и… _о_б_и_д_н_о. А тебе..! Это какой-то дьявольский «Ноев ковчег», где, кажется, сто пар нечистых на одну тройку чистых (а кой-в-чем и «с крапинками»). И с чего, от-ку-да эти _ч_е_т_ы_р_е_ вероисповедания? 4-ое — пантеисто-буддисто-атеисты?.. Хо-рош букет. Это еще неважно; важно, что, очевидно, дрянцо-людишки. Это — похуже дикого-злого кота. Те, когда нажрались требушины, хоть успокаиваются. А _т_в_о_й_ род (соковчежники) «изгоняется только молитвою и постом»797. Спасением твоим (прерываемым, понятно) явится «домик», где ты создашь достойный твоей души, _в_о_з_д_у_х. И за это — слава Богу. Свали с себя «хозяйство» на чьи-то законные плечи. Отряси «прах». Хозяйство может быть и отдыхом, когда оно — _н_е_ рабство, не навяза.

Кошачий вопрос — дело кошачье, пусть издерутся… — и к чему такой зверинец?! Э-того не хватало. Того «сосуна», конечно, к ветеринару, — да верней бы — дать ему верного «кали кауст»[240]. Цветы, какие, подумаешь… — цыплятам — берегись! А ведь это си-мвол вашего «ковчега». Отличный этюдик можно дать, — и с каким ю-мором! легко, остро. Я бы написал, урвал часок… — для взрослых _д_е_т_е_й: «Гитлера» надо _в_ы_к_л_а_с_т_ь, если не «за хвост да в воду». Вообще, кощонки — самое неблагодарное: мира других для них не существует: «только — Я». Кастрация, кажется, умеряет эту _с_а_м_о_с_т_ь, «аз»-ость.

Изволь написать Елизавете Семеновне (она вернулась, кто-то из родных приехал из Румынии — но, конечно, опять откатит в train-bleu[241]), иначе она, просто, «забудет». Ты не забывай. И у тебя есть повод — законный ответ на ее благодарение за лекарство: ведь было же? и ты ей не отписала? Вот и отпиши. А то пропадет без пути, [бедным] лучше на это помочь, по-мни.

Твое предвидение оправдалось: до сей поры контракт на «Чашу» «Du Pavois» со мной еще не подписало: легкомысленная болтушка слишком самоуверенна. На днях я напишу сам директору издательства (я, ведь, для себя не люблю _д_в_и_г_а_т_ь_с_я). Но теперь мне это уже надоело. Тем более, что A. Mongault еще недавно твердила: «давно бы получили из Швейцарии 50 тыс. авансу». И я ей ультиматнул из-за этой поганки!.. Она ловко умела до-ни-мать: я для нее и ее жениха «Иверскую» просил, за их родственницу в Риме (ген. Ознобишина), и он был очень любезен: все для меня устроил (с переводом в Аргентину через UNKA, через своего colleg’y Александровского лицея — Мясоедова798). Я же и стал как бы «обязанным». Поймала меня на «словечке»: вырвалось у меня о генерале, вернувшемся из Рима, — «большие у него связи». И — пристала. А я стесняюсь отказывать, тем более что — беженцы из Югославии, а беженка — русская. Теперь хочет эта сорока себя с женой перекинуть в Аргентину — и поет, что одно Ваше письмо протоиерею (глубокому старцу) Изразцову799 («знает и чтит Вас!») — все откроет: диктатор Perron800 слушается прот. Изразцова «как _у_ч_и_т_е_л_я». Вот и вертись. А я… если я _м_о_г_у_ что, то _н_е_ _м_о_г_у_ отказывать… ну, совесть, что ли… И вот, теперь, (все эти недели) как мучительное видение мне — _ч_т_о_ — _т_а_м! Ну, если мои _г_л_а_з_а_ так даны, что я _в_с_е_ вижу!.. _с_л_ы_ш_у_ стоны… — и я томлюсь, Оля. Я _к_и_п_е_л_ все эти годы, с 17-го, — и лишь с «Богомолья» я затихал…

Ах, _ч_т_о_ за историю на днях рассказал мне кн. Трубецкой801 — _п_р_а_в_д_у! — о случае в Москве… (связанном с преп. Серафимом)802 — по рассказу (ее родственнице) одной