Шрифт:
Закладка:
Домой я вернулся поздней ночью, а потому вдвойне удивительнее было то, что у дверей моей квартиры меня ждала гостья. Это была «ковбойша» — подруга покойной. Имени я ее не знал, а потому произнес общее приветствие и поинтересовался, что она делала у моей двери.
— Это она? Это и вправду она?! — с нотками страха, готовыми перейти в истерику закричала она?
— Тише, тише! — я оглядел тускло освещенный коридор, в надежде не услышать скрип соседних дверей и увидеть выглядывающие сонные недовольные лица. — Тебе лучше пойти домой и лечь спать.
— Сначала скажи мне, что это не она!
Такого я сказать не мог, и она прочитала ответ на моем лице. Тогда из ее груди вырвался стон, затем плач и она начала медленно оседать на пол. Я подхватил ее одной рукой, другой отворил дверь ключом и, как только включил дверь в квартире, завел ее внутрь. Стоило моей двери закрыться, как я услышал скрип минимум двух соседских дверей.
— Кому, бл. дь, не спится! Совесть имейте! — раздался грозный мужской рык. Кто-то другой его поддержал еще одним крепким словцом, после чего все снова стихло.
Усадив гостью на кровать, я налил воды из чайника и предложил ее выпить. «Пастушка» схватила стакан трясущимися руками и с трудом сделала пару глотков. Глаза над стеклянной гранью пристально глядели на меня. Черная тушь растеклась по щекам. Бледная рука осторожно вернула стакан, после чего вытерла влажные губы, размазывая алую помаду.
— Ее убили? — хрипло спросила она. — Убили, да?
— Ты кого-нибудь подозреваешь? — я воспользовался еврейским методом ответа на вопрос, задав свой.
Девушка, имени которой я все еще не знал, быстро помотала головой.
— Мне уже задавали это вопрос менты. Я не знаю, кто именно мог это сделать. А так, я подозреваю всех местных членоносов. В нашем поселке нет нормальных мужиков. Одни алкаши, ворюги, бабники, да любители пустить в ход кулаки. При этом последние далеко не смельчаки, а просто отыгрываются на тех, кто послабее.
— А как же парень Марины, он к какой категории относится?
— Гена? Гена он — бабник. Это его и спасло. Менты его опрашивали раньше меня. Говорит, что пытались выбить из него признание. Пару раз даже ударили книгой по голове, чтоб следов не оставить. Повезло, что у него есть алиби.
— И что это за алиби?
— Я. — Девушка быстро приходила в себя. Вначале ее плечи и голос содрогались от рыданий, но с каждый словом, ее речь становилась все быстрее и надменнее — подростковый максимализм брал снова вверх. — Мы с ним трахались почти месяц как. Маринка об этом узнала. Мы разругались и она ушла. Это был последний раз, когда я ее видела. Генке же было наплевать, ему хотелось продолжения. Ну, мы и поехали с ним в заброшку.
Я был смущен, озадачен, зол, расстроен. Каких только чувств я не испытывал в тот момент.
— Когда ты вернулась домой?
— Не помню, примерно под утро.
— И все это время ты была с Геной?
— Ну, да. Не то, что он прям сексуальный гигант, и мы занимались этим всю ночь. Наоборот, это заняло от силы полчаса с передышками…
— Куда вы направились потом? — перебил я ее.
— У Гены машина, а потому мы поехали в город. Сменили пару ночных клубов. В будни там все тухло. Затем вернулись.
— Когда ты узнала об исчезновении Марины?
— Блин, дядя, ты не мент часом? Откуда столько вопросов? Тем более меня об этом уже спрашивали.
— Отвечай!
— Хорошо, только не дави на меня! Я только заснула, как в мою комнату приперлась мамаша и говорит, мол, тетя Зина — мать Маринки, — интересуется: где ее дочь, потому как она не ночевала дома. Я даже не забеспокоилась. Спать жутко хотелось. Но когда Марина и вечером не вернулась, тут я и запаниковала. Даже просила тетю Зину впустить меня к ним, решив, что Маринка на самом деле дома, сидит в своей комнате, дуется и просто меня игнорит. А тут такое дело, вот… Слушай, а ты ведь видел ее? Может, дашь и мне на нее посмотреть?
— Зачем?
— Ну, просто. Хочу попрощаться.
— На похоронах увидишь.
— Нет, я хочу попросить у нее прощение, за то, что спала с ее парнем. Не хочу, чтоб меня слышали все. Еще решат, что я шаболда какая-та.
— Это против правил. Пока идет следствие, к ее телу доступ имеет только следственные органы и родители в присутствии полиции. Ты мне лучше скажи, что за заброшка, о которой ты упоминала.
Девушка хмыкнула и посмотрела на меня словно старшая сестра на брата, которого родители застукали за интимным делом.
— Обычная заброшка. Там раньше школа была. Теперь там молодежь уединяется для перепихонов, курения травки, да и просто побухать.
— Марина бывала там?
— Пф, естественно. Там все бывали. Это единственное место развлечения для нас молодых в этих сра…ых Вязах. Однажды Макс, — наш с Маринкой одноклассник, — даже ДР свое там справил. Я тогда впервые экстези попробовала. Слишком дорого и не слишком кайфово. «Трава» лучше.
— А откуда он экстези взял?
— Да есть у нас местный.… Слушай, кончай меня расспрашивать. А то все тайны тебе разболтаю, и ты потеряешь ко мне интерес. А в женщине должна быть загадка. — Теперь она явно заигрывала со мной. Глаза слегка прищурились, на губах появилась улыба, голова слегка склонилась на бок, пальцы теребили прядь волос. — А ты сам, почему перебрался к нам? Ты явно городской. Надоели жмурики, пахнущие дорогими духами?
— Я по специальности терапевт. В своем родном городе я в морге не работал.
— А что за город? Часом не Москва?
— Нет.
— Облом, блин, а так хотелось в Москву. А метро в твоем городе хотя бы есть?
— Есть.
— Круто. Хочу покататься на метро. Возьмешь меня с собой? Ты ведь не насовсем сюда перебрался?
— А как же Генка?
— А что мне до него? Он не мой парень. И вообще, после смерти Маринки он больше не хочет со мной встречаться. Говорит, депрессняк у него. Чувствует, что и его вина есть в том, что произошло с ней.
