— Давненько я у вас не бывал.

— И, слава богу.

— А ты помолодел. Неужели перестал пить?

— Нет, не перестал. Перешел на элитные сорта коньяка. На них сложнее копить из той зарплаты, что мне платят.

Судмедэксперт хохотнул, оценив шутку. Их беседа была столь непринужденной, что у меня возник когнитивный диссонанс. Убойный отдел, судмедэксперт — это значило, что произошло убийство или нанесены тяжкие телесные повреждения. Но в то же время эти двое вели беззаботную дружескую беседу, словно давние друзья на кухне.

— Мне кто-нибудь расскажет, что случилось? — осведомился я, протягивая запакованный в целлофан халат судмедэксперту.

— Алексей, это Леонид Лихман. Судмедэксперт. Мы с ним были какое-то время коллегами.

— Я бы даже сказал, что вы, Александр Викторович, были моим учителем. Еще точнее — одним из тех, кто заложил основу моих нынешних знаний, — с теплотой в голосе добавил судмедэксперт. — Я, как и вы, молодой человек, немало тяжелых дней и бессонных ночей провел в этом зале. После чего пошел на повышение и занял место главного судмедэксперта районного отдела. А сегодня мне предстоит провести осмотр и вскрытие тела девушки, которую наши три часа назад. Судя по странгуляционным полосам у нее на шее, смерть ее была насильственной.

Мне стало жутко холодно. В горле пересохло. В висках застучала кровь. Перед глазами все расплылось.

— Вы нашли тело Марины Федосеевой? — Мне пришлось откашляться, прежде чем я смог произнести эти слова.

— Да, Алексей, — кивнул Безбородов. — Ее тело нашли в канализационной яме, совсем недалеко от заброшенной насосной станции.

Насосная станция. Именно ту часть территории осматривала наша поисковая группа. Ее тело было совсем рядом. Мы же прошли мимо, не заметив ничего подозрительного. Чувство вины быстро принялось прорастать в моей груди. Была ли она тогда жива? Могли мы ей чем-то помочь? Вряд ли, исходя из сказанных слов Лихмана о признаках удушья. Единственное, что от нас тогда зависело — это сообщение на два дня раньше родителям о смерти дочери, и начало на два дня раньше поисков убийцы. Да, мы не смогли бы спасти девочку, но смогли бы сократить время нахождения на свободе мерзавца, совершившего это злодеяние.

Как только судмедэксперт надел водоотталкивающий халат, дверь в прозекторскую со стуком отворилась и Краснов, в сопровождении полицейских, вкатил внутрь каталку с черным мешком. Я рефлекторно отступил назад.

— Доставайте и кладите её на стол! — распорядился Лихман.

Краснов с явной неприязнью потянул за язычок «молнии», а полицейские, надев перчатки, извлекли тело девушки и положили его на металлическую поверхность секционного стола.

Нижняя часть Марины Федосеевой была лишена какой-либо одежды. Наготу верхней части скрывала только маячка со знакомой надписью: «How bad can a good girl get». Ее белокурые кудри были грязными, спутанными, с кусочками ветоши, листвы и паутины. Кожа посерела, появились трупные пятна. Темно-серые губы были покрыты язвочками и слегка приоткрыты, обнажая зубы. На шее были четко видны следы удушья.

— Пожалуй, я пойду, если моя помощь больше не нужна, — сказал Краснов и, прежде чем получил одобрение со стороны капитана, он выскочил из прозекторской. Мне было легко его понять. За этот месяц я повидал немало трупов мужчин и женщин, но в эти минуты мне как никогда было тоскливо. Даже при первом вскрытие было проще. Все те мертвецы, которые прошли через меня были пожилыми или же относительно пожилыми и их жизнь скосила болезнь. Это был первый случай, когда я видел жертву убийства, к тому же столь юную. Вдобавок мне приводилось общаться с ней. Как я не старался, но мой родительский инстинкт заставлял меня думать о дочери. Страх, что и с ней может произойти нечто подобное, не давал мне покоя, давил горло, сжимал легкие. Появилось непреодолимое желание позвонить бывшей жене и потребовать к телефону дочку. Услышать ее голосок, а если посчастливиться — смех.

— Доктор Лихман, — обратился к судмедэксперту детектив. — Я хочу как можно скорее узнать точное время смерти жертвы, подвергалась ли она сексуальному насилию, если — да, тогда это произошло до или после. При первом осмотре, вы сказали, что отпечатки смазаны и нет возможности получить четкий образец, так вот — я хочу более тщательного осмотра тела на их наличие. Также, если вы найдете другие улики, которые покажутся вам важными для раскрытия преступления, хочу знать об этом немедленно. Даже если это будет поздно ночью. Мой номер телефона у вас есть.

— Не беспокойтесь, Владимир Николаевич, все будет по высшему разряду. Если я обнаружу что-то стоящее, вы первым об этом узнаете. Также я вам немедленно сообщу результат анализов на летучие жирные кислоты и на наличие посторонних веществ во внутренних органах жертвы, в частности в желудке.

— Вас это тоже касается, — обратился он уже к полицейским. — Продолжайте поиски, я хочу знать, где ее одежда, мобильный телефон, кошелек, карточки, если они у нее были. Спросите родителей о наличие драгоценностей.

В этот момент в зал вошел главврач Селин и, стараясь не глядеть на тело, обратился к детективу.

— У нас возникли проблемы с родителями девушки.

— Как же вовремя. Что конкретно произошло?

— Они хотят видеть тело дочери. Кузнецов Николай Степанович — участковый, пытается им помешать. Но он один и с трудом справляется.

— Пойдемте, я, как раз хочу задать им несколько вопросов. Это их немного отвлечет от трагедии и поможет взять себя в руки. Вы можете нам предоставить какой-нибудь кабинет для беседы?

— Конечно-конечно.

— Необходимо, чтобы там был стол, стулья, вода, горячие напитки…ну и успокоительное.

Последние слова между детективом и главврачом уже доносились до нас из коридора. Один из полицейских ушел вместе с ними. Другой остался в качестве фотографа, хотя, судя по молодости и бледности лица можно было с уверенностью сказать, что он был стажером и еще не привык к страшному лику смерти. Не прошло и пяти минут, как полицейский отложил в сторону фотоаппарат, попросил прощение и выбежал из прозекторской, прижимая обе ладони ко рту.

— Таки замечательно, — вздохнул Лихман, после чего обратился ко мне. — А вы, молодой человек, готовы послужить на благо общего результата и выполнить свой гражданский долг? Или ваш пищеварительный трак такой же нежный, как и у того юнца?

— Если вы хотите, чтобы я вел фотосъемку, то я готов.

— Ну и замечательно. Тогда возьмите фотоаппарат и начните фотографировать. Только будьте добры — не переусердствуйте! Не люблю, когда мне мешают. — Судмедэксперт включил прожектор и подтянул его поближе к столу. Из-за яркого света кожа мертвой девушки стала еще