Искренне ваш, старый ворчливый сосед и грубиян коллега, Сашка Борода».

Листок дрожал в моих руках. На нем плясали свет и тени. Люди создавали шум, усиленный коридорным эхом. С улицы зазвучали сирены. Серо-желтые занавески, впитавшие в себя прошедшие годы, монотонно покачивались на ветру, что проникал через форточку. А часы неумолимо отсчитывали безвозвратно ускользающее время.

Я толкал каталку с телом по коридору, по которому раньше Безбородов передвигался исключительно на своих ногах. Теперь же он не мог позволить себе такой роскоши.

До моего поезда оставалось всего два часа, но я решил, что куда важнее будет отдать последние почести своему коллеге и наставнику. А еще я решил, что будет правильно, если сам подготовлю его тело к погребению. Поэтому в секционном зале никого не было.

Подкатив к столу и стянув простыню, я аккуратно перетащил тело на металлический стол. Было очень непривычно находиться в этом помещении спустя долго время вместе с Безбородовым и не слышать его ворчливого или же озорного голоса. Также было непривычно видеть его лицо, не передающее каких-либо эмоций, а только безучастность и невозмутимость.

Во всех остальных случаях, мы избавлялись от одежды умерших с помощью ножниц и скальпелей, если только родственники не желали их заполучить обратно в целости и сохранности (хотя таких случаев было всего-ничего), в этот же раз я не стал прикасаться к инструментам. Пусть даже в прощальном письме ничего об этом не было написано, я был уверен, что Безбородов хотел быть погребен именно в этом костюме. Хотя как врач не мог не знать о физиологических процессах, происходящих в организме человека после смерти, особенно после такой, какую он выбрал для себя. Мне пришлось очень постараться, чтобы снять костюм, сохранив его первозданный вид, с окоченевших конечностей. Пришлось использовать массаж и парочку препаратов. Аккуратно сложив одежду в сторонке, я обратился к помощи ножниц, чтобы снять с него майку и нижнее белье. И стоило мне это сделать, как мое тело сковали невидимые путы. Новая волна шока накрыла меня с головой. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души. И если при посещении квартиры, я смог удержаться от слез, то в этот раз эмоции перевалили через край.

Все начало складываться в четкую картину. Теперь мне стали понятны причинно-следственные связи. Я легко смог объяснить участие Безбородова в ликвидации в аварии на АЭС с его проблемами, которые привели его на прием к Каринэ Еприкян и к расставанию с женой, которую он так и не смог простить. Были ясны причины его пристрастия к алкоголю и мотивы, по которым он предпочитал пить в одиночестве, всегда сдерживая свою вредную привычку, в присутствии посторонних. Была понятна та легкость и глубинные причины, которые заставили его принять меры по отношению к Ивану Подкорытову. Теперь я мог представить, как он отрезает себе палец не в пьяном бреду, а в борьбе со звериными позывами, которые принято подавлять и сдерживать из-за законов уголовного кодекса и норм морали. Я понял, что только человек, обладающий непререкаемым авторитетом и обширными знаниями в медицине, смог оказать самому себе помощь при серьезном ранении и избежать проверки, проведенную правоохранительными органами во время операции по поимки Вязовского душителя.

Все эти мысли вертелись каруселью в моей голове, когда я, не моргая, разглядывал глубокий шрам в паховой области тела, что лежало передо мной на металлическом столе. Мне открылась последняя тайна Старых Вязов. И это меня пугало и радовало одновременно.

«Тебе никто не поверит».

Эти слова прозвучали голосом Безбородова. Он их произнес в тот день, когда на этом самом столе лежало тело санитара Анатолия Краснова. И он оказался прав. Впрочем, как и всегда. Быть на несколько шагов впереди всех остальных, была отличительной чертой умершего, и этот раз был не исключением. Если бы он хотел признаться в своих преступлениях, то сделал бы это в письме, что лежало теперь где-то в ящике стола начальника уголовного розыска или же на полке с уликами. Он же умолчал об этом, решив забрать главную тайну с собой в могилу. Не зря его охватывала злость, когда я интересовался темой давно минувших лет.

Все мы хотим, чтобы о нас думали лучше, чем мы есть на самом деле. Все мы совершаем ошибки или же поступки, которыми не гордимся, но с годами пытаемся найти себе оправдания и верим, что всему виной были окружающие нас обстоятельства. Никто не хочет быть злодеем. Все мы выросли на сказках и фильмах, в которых Добро побеждает Зло. А раз так, кто может честно признаться самому себе, что выбрал неправильную сторону?

Осознав, что мои легкие готовы в любой момент взорваться, я выдохнул и часто задышал, восполняя нехватку кислорода в организме. Помедлив еще пару мгновений, я окончательно пришел в себя и продолжил подготовку тела Александра Викторовича Безбородова к прощальной церемонии.