На убийство Сливко шел с перерывами от 2 до 5 лет. В остальное же время он не только мучил детей, но и пытался вести нормальный образ жизни. Еще до первых жертв, на заре «ЧЕРГИДа» Анатолий женился, завел детей, несмотря на то что к женщинам его все еще не тянуло. В какой-то момент он даже обращался к врачам, чтобы наладить сексуальную жизнь. Стать нормальным. Правда, ничего из этого не вышло.

Из дневника Анатолия Сливко:

«Посещение доктора в районной поликлинике с жалобой на то, что у меня ничего не выходит с женой без механического возбуждения, закончилось советом больше спать и принимать элеутерококк. Я не решился даже намекнуть на подлинные причины моей проблемы. В отчаянии я рассказал про загадочный сон из детства, который никак не могу вспомнить. Врач выразительно посмотрел на меня и сказал, что с этим не к нему. Но самым унизительным было хихиканье молоденькой медсестры».

Последние годы на западе публикуются разные клинические исследования педофилии. И в рамках новой этики звучат новые оценки: влечение к детям — это не свободный выбор человека, за который нужно порицать, стигматизировать и обязательно наказывать. Это в первую очередь опасное отклонение, с ним можно бороться, его нужно исправлять. Существуют даже примеры осознанных педофилов: они обращаются к специалистам, просят помочь избавиться от навязчивых мыслей, так как понимают собственную опасность для общества. И они могут рассчитывать на помощь. Но в Советском Союзе 1960-х тот же Анатолий Сливко даже не надеялся, что его поймут. Так что единственным местом, где он мог излить душу, оставались страницы дневника. Там же он описывал тот самый «загадочный сон». Правда, уже потом, после гибели последнего мальчика.

Из дневника Анатолия Сливко:

«В июле, проводя здесь опыт с Сережей Павловым, я опять оказался на пороге своего сна о детстве. Я действовал машинально, но в момент наивысшего наслаждения, когда он забился в петле, меня словно ударило. Я вспомнил наконец наши детские игры в партизан во время оккупации. Вспомнил, как пионеры вешали в лесу мальчика, изображавшего фашиста. И этим мальчиком был я, в этом все дело! В отчаянии я схватил Сережу, стал делать искусственное дыхание, сдирать с него проклятый костюм смертника, с пионерским галстуком, но было поздно. Поздно».

Всего за 21 год Анатолий Сливко убил и расчленил семерых мальчиков.

Пострадали от его рук как минимум 42 ребенка. Поиски результатов не давали. Уголовных дел не заводили. Никто просто не знал об этих убийствах. И никто даже не обращал внимания, что все пропавшие были членами туристического клуба «ЧЕРГИД».

Частица зла

И все же дело сдвинулось с мертвой точки, когда исчезновениями занялась помощница прокурора Тамара Лангуева. Точнее, она присоединилась к поискам последней жертвы Сливко — Сережи Павлова. Тамара дотошно изучала все аспекты дела, много и долго общалась с родными и близкими мальчика, с его друзьями и знакомыми — в том числе и по клубу «ЧЕРГИД». В итоге она поняла: в день исчезновения Сережа ходил «на съемки» вместе с дядей Толей. После долгих разговоров дети рассказали ей все — про виселицу, противогазы и пакеты, про удушение и «медицинские эксперименты» руководителя клуба. Помощник прокурора не стала терять времени, и 28 декабря 1985 года Анатолий Сливко был арестован по ее запросу.

Попробуйте представить себе всеобщий ужас, охвативший Невинномысск, если не все Ставрополье. Партийные руководители, которые жали Сливко руки и ставили в пример другим спортсменам. Члены других турклубов, которые переписывались с лидером «ЧЕРГИДа» и набирались опыта у идейного передовика. Родители школьников — и погибших, и пострадавших, и тех, кто просто ходил в походы с чудовищем. Многие просто не могли в это поверить и писали во все инстанции, что все пункты обвинения не что иное, как клевета против достойного и, главное, невинного человека! Доходило до страшного: секретарь городской парторганизации наложила на себя руки — совсем недавно она подавала ходатайство, чтобы Сливко дали «Заслуженного учителя». Кстати, именно это звание газеты вскоре используют, чтобы окрестить маньяка Заслуженным мучителем.

Задержанный поначалу не признавался во всех убийствах. Чаще всего на допросах он молчал и беззвучно плакал. А иногда Сливко будто бы преображался. Забитый, тихий человек уступал место агрессивному зверю. Он кричал, обвинял следователей, угрожал, мол, арестовали депутата, заслуженного учителя и ударника труда, и это им с рук не сойдет. И лишь в разговоре с Тамарой Лангуевой он дал скомканные показания по последнему исчезнувшему — Сереже Павлову. А затем и по остальным.

Тамара Лангуева, помощница прокурора Невинномысска в 80-е годы:

«Я, когда с ним разговаривала, говорила: “Ну что вы, в самом деле! Как-то надо собраться! Или у вас другие есть?” Ну, я же прекрасно понимала, раз ребята висели, то там и другие. Он головой кивнул, прослезился и сказал: “Да, у меня много…” Я говорю: “Это все ваши, которых нет?” Он кивнул головой».

По отрывочным признаниям удалось обнаружить почти всех пропавших детей. Основные доказательства нашли в фотолаборатории «ЧЕРГИДа», где Сливко хранил отснятые пленки.

Батыр Баракаев, инспектор:

«Там комната была средних размеров, где-то 4 Ч 5. Полностью завален пол пионерской атрибутикой. Потом увидели каски, гранаты, оружие старое, пулеметы. Еще нашел кассеты. Посмотрел — цветные, лента от старых видеокамер. Там, значит, подвешенный пионер в галстуке, прямо видно сразу. Я еще не осознавал, насколько это чудовищно. Я проработал всего год, не думал, что такой интеллигентный человек будет преступником. Нас учили, что преступник — это лицо судимое, который в наколках весь, понимаете?..».

Дело было настолько громким и резонансным, что судили Сливко в другом городе. У следствия было достаточно вещественных доказательств, ведь большинство из них тщательно задокументировал сам подсудимый. Сам он во время заседаний вел себя уже совсем по-другому, нежели на первых допросах. Потерянный взгляд в пустоту, осунувшееся лицо и сбивчивая речь выдавали явно воспаленное сознание, пронизанное стыдом и болью за свою испорченность и непонятность.

Из записей судебного процесса над Сливко:

«— Обвиняемый Сливко, имеете ли вы отводы к кому-либо из участников следственного действия?

— Я следствию высказывал пожелания, чтобы как можно более узкий круг был. То, что будет представлено сейчас… ну, даже человеческий род позорит. Я раз увидел это, и это нельзя ни смыть, ни забыть. Только со смертью уходит. Мне страшно, что это будут люди смотреть».

Анатолий Сливко был признан вменяемым: несмотря на огромный