букет всевозможных перверсий — от пиромании и педофилии до вампиризма и некросадизма, — он полностью осознавал, что делает. Его жена и дети вскоре после начала процесса уехали из города. Где они сейчас — неизвестно. Из следственного изолятора Сливко писал супруге трогательные письма: просил прощения, признавался, что не имел права жениться, умолял следить за детьми — чтобы им не передались его пороки. Одной из последних записей Вожатогопотрошителя стали слова: «Частицы этого зла есть в каждом, но у большинства пересиливает доброе начало».

В июне 1986-го Анатолий Сливко был приговорен к высшей мере наказания. Адвокат пытался обжаловать решение суда, но апелляцию отклонили. Тем не менее это несколько отсрочило расстрел.

В 1988-м к Заслуженному мучителю обратился следователь Исса Костоев. Тогда он занимался делом другого серийного убийцы и решил, что Сливко поможет лучше понять психологию маньяка. Следователь даже оставил ему чистую тетрадь для рекомендаций — Сливко исписал ее полностью. В ней он признавался в самых страшных из своих преступлений, вспоминал аварию на Дальнем Востоке, описывал чудовищные фантазии и неудачи в семейной жизни… К сожалению, ничто из этого не помогло поймать нового маньяка — все его рекомендации оказались ошибочны. Просто он был совершенно не похож на убийцу, которым окажется Андрей Чикатило.

Наконец в 1989 году в Новочеркасской тюрьме Анатолия Сливко расстреляли.

Можно ли испытывать жалость к чудовищу? Вопрос сложный. Однажды мы в работе над очередным выпуском «Дневников Лоры Палны» пообщались с криминальным профайлером Анной Кулик. Мы спросили: «Есть ли убийцы, которых вам было жалко?» И удивились, когда она ответила: «Многих жалко».

Не потому, что мы им симпатизируем, а именно в попытке поставить себя на их место, чтобы понять их мотивацию, исключительно для работы, расследования.

По ее же словам, случай Анатолия Сливко — один из самых интересных для изучения (что не делает его менее страшным). В нем как будто и правда уживалось два разных существа: монстр, жаждущий крови, и человек, осознающий свою монструозность. Один душил, терзал и мучил детей. Другой снимал видео, чтобы хоть как-то отсрочить новое мучение и, в конечном счете, убийство. Но с каждым годом сдерживающее начало звучало в его голове все тише, а к «слабостям» (так он иной раз называл убийства) он относился все спокойнее, даже снисходительнее.

Нельзя вычеркнуть из его истории искреннее страдание, болезненную рефлексию, понимание собственной искалеченности и опасности. Нельзя не принимать во внимание попытки суицида, призванные оградить детей от потенциального вреда. Но увы. Все возможные постулаты об осознанности и желании излечиться меркнут перед единственным фактом. Анатолий Сливко все же пошел работать с детьми и в итоге спровоцировал себя. После чего убивал детей на протяжении 20 лет — большую часть сознательной жизни.

Хозяйка дома смерти

Давайте, друзья, ненадолго отвлечемся от реальных преступлений. Представьте себя эдаким книжным сыщиком из произведений Агаты Кристи. Совсем недавно произошло убийство, а то и не одно, вы вели тщательное и кропотливое расследование, и вот теперь собрали всех причастных к делу в одной тесной комнате, чтобы открыть правду и указать правосудию на злодея. Среди основных подозреваемых — здоровенный лысый бугай, с головы до пят покрытый наколками, обаятельный аристократ со злыми глазами и вечным револьвером в кармане и… тихая маленькая старушка в больших роговых очках, со вставной челюстью и трясущимися руками. Кто же убийца?..

Искушенный слушатель «Дневников Лоры Палны», равно как и преданный любитель детективного жанра, знает, что для наилучшего сюжетного поворота автор сделает убийцей того, кого читатель стал бы подозревать в последнюю очередь. Стало быть, по всем канонам главный преступник — пожилая леди, которая все это время умело прятала черную душу за безвредной на первый взгляд внешностью.

Да вот только в реальной жизни это правило работает крайне редко. Причем настолько редко, что у многих преступников их криминальная натура чуть ли не на лице написана. Да, о многих маньяках уже после ареста говорят, мол, никогда бы такого не подумали, производил совсем другое впечатление и так далее. Подобные ситуации эксперты часто связывают с так называемым «поверхностным обаянием» психопата: когда преступник может по желанию «включить» образ очаровательного и приятного в общении человека, чтобы замаскировать свою истинную природу. От одних такая перемена требует определенных усилий. А у других образ вырабатывается и выхолащивается сам.

Так было и с Доротеей Пуэнте. Во время суда криминальные хроники постоянно отмечали, как столь безобидная и миловидная бабушка могла лишить жизни 9 человек — если не больше. Ее даже называли одной из самых пожилых серийных убийц в криминальной истории США (хотя на деле это не совсем так, но обо всем по порядку). Тем не менее суд показал, что за обезоруживающей личиной скрывается хладнокровная, расчетливая и беспощадная женщина, которая убивала и обкрадывала в основном беззащитных стариков. Причем делала она это в собственном пансионе для престарелых, за что и получила прозвище «Хозяйка дома смерти».

Из приюта в пансион

Как и у многих героев нашего подкаста, у Доротеи Пуэнте была довольно богатая на события жизнь. Она родилась в 1929 году в американском штате Калифорния. Детство у девочки выдалось, как это водится, не из легких. Про отца Дороти известно лишь то, что он несколько раз пытался покончить с собой — иногда на глазах у маленькой дочери, а в итоге умер от туберкулеза. Восьмилетняя девочка осталась под опекой матери-проститутки — и то ненадолго, примерно через год мать попадает в автокатастрофу и погибает. Теперь Дороти совсем одна.

Службы опеки определяют девочку в приют, где ей приходится все так же несладко: сверстники издеваются над беззащитным ребенком хуже прежнего. По разным отрывочным сведениям там же она подвергается насилию. Все это, разумеется, не могло не отразиться на психике девочки и на ее миропонимании.

В 16 лет Доротея покидает стены приюта и устраивается на работу в дешевую забегаловку официанткой. Но денег отчаянно не хватает, и девушка идет в сферу, фактически знакомую ей с детства, — на панель. Там, на улицах, в 1945 году она знакомится с будущим мужем — солдатом, который только вернулся с полей Второй мировой. В этом зыбком и довольно странном браке вскоре даже появляются дети, две дочки. Но Доротея воспитывать никого не собирается, дети ей скорее мешают. И она не находит ничего лучше, как отдать их — одну дочь каким-то дальним родственникам, а другую… в приют. Причем в тот самый, где росла она сама. Прекрасно осознавая царящую там