школьников в походы. При этом дети просто обожали своего лидера: красивый, спортивный, мужественный Сливко вызывал у них безоговорочное доверие. Некоторые воспитанники уже потом признавались, что готовы были бы даже на убийство, если об этом попросит дядя Толя.

Из дневника Анатолия Сливко:

«Я люблю их искренне, я учу их добру и безответной любви к отечеству, но я живу в двух мирах. Реальный кажется серым и тусклым, а мир моих фантазий, где я вижу мучения детей, ярким и захватывающим. Видения аварии 1961 года постоянно всплывает в сознании и преследует меня».

Важно отметить, что втот период Сливко еще не совершал ничего противозаконного. Пока в его сознании главенствовали не навязчивые мысли и фантазии, а искреннее желание помочь детям познать себя, направить их, дать им вырасти и окрепнуть через воссоединение с природой. Но иногда мрачные стремления все же брали верх: в дневнике Сливко появляется запись о том, что ему нужен мальчик в бессознательном состоянии. Правда, пока он не понимает, как это можно устроить.

Параллельно с походами в качестве пионервожатого Сливко организует собственный турклуб «Романтик», открытый при поддержке местного отделения комсомола. Здесь во всей красе проявляется его типично советский энтузиазм: Анатолий ищет деньги, берет в прокат снаряжение или получает его чуть ли не бесплатно, достает сухпайки и на незначительные взносы от юных участников и их семей организует полноценное туристическое направление. Он вызывает искреннее восхищение и у воспитанников, и у родителей. Для них он не строгий или безразличный руководитель-номенклатурщик, отрабатывающий возложенный на него общественный долг. Все видят его горящие глаза, бешеный восторг и настоящее увлечение, которым он заражал всех членов турклуба. В какой-то момент «Романтик» становится настолько популярен, что в него записываются почти 200 человек. Две сотни детей, которые даже не подозревают, что происходит в голове у дяди Толи, или просто Толика, как он сам просил себя называть.

Карьера Сливко не стоит на месте. Клуб расширяется и переезжает в более подходящее здание — в ДК Химиков, один из культурных центров города. С новым помещением приходит и новое название «ЧЕРГИД» — «Через горы, реки и долины». Расширяется и общественное значение организации: теперь воспитанники не просто устраивают походы, но и посещают места боевой славы. При клубе Сливко устраивает небольшой музей, где школьники с гордостью демонстрируют обнаруженные в экспедициях экспонаты: гильзы, каски, личные документы погибших на совсем недавно закончившейся войне.

На фоне столь важной работы Сливко знакомится почти со всем руководством города, его знают в партийных структурах Ставрополья, некоторые считают лидера «ЧЕРГИД» не только идейным функционером, но и другом. Вскоре Анатолия избирают депутатом Невинномысского горсовета. А позже дают звание заслуженного учителя — при том что высшего педагогического образования у него не было. Но на неправильность и, в общем-то, незаконность такой награды смотрят сквозь пальцы — настолько велик был авторитет лидера «ЧЕРГИД». И сам Сливко, по всей видимости, прекрасно понимал, что завоеванная репутация делает его практически неуязвимым.

Кино о пионерах-партизанах

При подготовке к походам или в свободное время Сливко изучает разную литературу, в том числе и медицинскую. В одной из книг или газетных заметок он вычитал о так называемой ретроградной амнезии. Если в двух словах, это нарушение памяти при травматическом шоке — когда человек может не вспомнить какие-то события, случившиеся непосредственно перед травмой. А такой травмой можетстать, например, кратковременное повешение на несколько минут.

Именно это Сливко и собирается сделать со своими воспитанниками — в своих дневниках он назовет это «медицинскими экспериментами».

Владимир Лобанов, бывший участник клуба «ЧЕРГИД»:

«Этот медицинский эксперимент, как он называл, он мне предложил где-то в 15 лет. Но причем объяснил, что это почти геройский поступок, что это нужно для медицины. Примерно через месяц мы с ним сидели в фотолаборатории, он говорит: “Ты помнишь, что ты был на эксперименте?”. Я говорю: “На каком эксперименте?”. А он говорит: “Ну, давай посмотрим кино”. И стал показывать кино, где я четко увидел, как я вешался».

И да, медицинские эксперименты Сливко снимал на кинокамеру «Кварц», которую ему подарили еще в армии. Причем для воспитанников «ЧЕРГИДА» это не было чем-то необычным: в походах дядя Толя нередко снимал любительское игровое кино — в первую очередь на военные сюжеты. О злых немцах, которые ловят пионера-партизана… и вешают его на ближайшей сосне.

Одним мальчикам Сливко говорил, что пишет книгу про военные годы и ему якобы нужна иллюстрация для одной главы, мощная сцена расправы над юным героем. Другим же рассказывал, что повешение нужно для тренировки, мол, если они зайдут высоко в горы, где кислорода гораздо меньше, чем здесь, внизу, то каждый в отряде (и, разумеется, сам дядя Толя) должен знать, как привести в чувства человека без сознания. А в разговоре с третьими Сливко играл на самом главном: говорил, что если немного повисеть в петле, то позвонки растянутся и можно будет таким чудовищным образом стать выше. Мальчишки верили всему.

Ни у кого из воспитанников «ЧЕРГИДа» не возникло ни малейших подозрений даже после того, как вожатый стал брать у них расписки, на которых указывалось, что пионеры идут на «медицинский эксперимент» добровольно. На этих бумажках Сливко писал «Дорогой друг! Ты идешь на своеобразный подвиг…» Некоторым в дополнение к распискам полагалось по 25 рублей — чуть ли не половина неплохой месячной зарплаты по тем временам.

Сливко блестяще разбирался в детской психологии, чуть ли не на уровне инстинктов понимая, за какие струны души нужно дергать. Он знал, что каждый парень под его началом захочет стать героем, пойдет на все, чтобы сделаться лучше и сильнее. Кроме того, чуть ли не главную роль в преступлениях вожатого сыграла мальчишеская тяга к секретам. Перед тем как отправиться на «эксперимент», Сливко не только в красках описывал всю важность процесса, но и заговорщически объяснял, почему все это нужно сохранить в тайне. К сожалению, многие поддавались обаянию своего лидера.

Когда же все приготовления были позади, начинался сам эксперимент. Камера «Кварц» мерно шелестела, захватывая мальчика. Он в отглаженной пионерской форме и обязательно в черных лакированных ботинках. Ребенок забирается на импровизированную виселицу, продевает голову в петлю и повисает в воздухе. Считанные секунды агонии — и он теряет сознание. После чего его вынимают из петли и приводят в чувства. Все это навсегда остается на пленке.

Из дневника Анатолия Сливко:

«Мой первый медицинский эксперимент я провел блестяще. И наградой за смелость стал