середине 1960-х гг. VÖEST стал самым важным государственным предприятием. На его заводах трудилось около 20 тыс. работников. Максимально используя послевоенный статус Австрии как нейтрального государства, компания успешно развивала взаимодействие и с западноевропейскими, и с восточноевропейскими партнерами. С точки зрения масштабов сбыта продукции впереди были страны Западной Европы, но если речь шла о поставках топлива и сырья, то на передний план выступала Восточная Европа. Однако главной головной болью для VÖEST было создание Европейского экономического сообщества (ЕЭС), поскольку таможенные ограничения, введенные этой организацией, мешали ей выйти на столь важный для нее западноевропейский рынок стали. Летом 1966 г. шесть государств – членов ЕЭС предприняли третью и последнюю, попытку совместной деятельности, что, собственно, и предусматривалось при создании Европейского экономического сообщества в 1957 г. Благодаря инициативе этих стран таможенные ограничения, действовавшие между членами ЕЭС, постепенно были отменены. В то же время западные сталелитейные гиганты все более активно стремились проникнуть на восточноевропейские рынки. Концерн VÖEST, у которого на этих рынках позиции были более прочными (что частично компенсировало его отсутствие на западноевропейских рынках), видел в этом для себя угрозу. Поскольку в 1960-х гг. резко усилилось конкурентное давление, компания начала опасаться, что перепроизводство стали может привести к демпингу западной продукции за железным занавесом. Это имело бы для Австрии катастрофические последствия. По словам генерального директора компании Герберта Коллера, на его концерн «все больше давят со всех сторон, поэтому ему приходится держать круговую оборону»[18]. В такой непростой ситуации VÖEST энергично искал новые рынки и инновационные бизнес-проекты, стремясь защитить свое положение. Коллер и его коллеги внимательно отслеживали основные тренды и общую ситуацию как на восточноевропейских, так и на западноевропейских рынках.

Огромный интерес для VÖEST представляла газовая промышленность, являвшаяся важным потребителем стали. Хотя на заводах концерна и не производились трубы для транспортировки природного газа, концерн выпускал толстые стальные листы, которые использовались в качестве промежуточного продукта для производства труб. Летом 1966 г. совет директоров VÖEST получил информацию о том, что итальянская компания ENI пытается стать импортером советского природного газа в обмен на крупный экспорт стальных труб большого диаметра. Эта информация взбодрила руководителей концерна – ведь если речь шла одновременно и о газе, и о трубах, то, значит, советско-итальянские переговоры были крайне интересны как для ÖMV, так и для VÖEST. Следовательно, этот проект заслуживал того, чтобы начать его обсуждение в рамках ÖIAG.

Герберта Коллера и особенно Рудольфа Лукеша, занимавшего должность бизнес-директора компании VÖEST, очень интересовала более подробная информация о советско-итальянском проекте, которую они могли получить у председателя ÖMV Людвига Бауэра. Лукеш, который был известен изобретательным подходом к бизнесу и умением разрабатывать долгосрочные стратегии, выразил сомнения по поводу того, что итальянцы смогут осуществить поставку такого огромного количества труб, которое было необходимо для реализации сибирского проекта. Поэтому, по его мнению, для этого могло потребоваться участие других западноевропейских сталелитейных компаний. Если Италии был нужен партнер, то самыми очевидными кандидатами были бы крупные немецкие сталелитейные предприятия Mannesmann и Thyssen. Обе компании в течение долгого времени экспортировали в СССР трубы большого диаметра, и качество их труб, по всеобщему признанию, было несравнимо выше, чем у других производителей. Однако вполне вероятно, что в результате введенного НАТО эмбарго на экспорт стальных труб в СССР их непосредственное участие в экспорте было бы затруднительным. Строго говоря, само по себе эмбарго вряд ли помешало бы немецким предприятиям вести бизнес с Востоком. Фактически в условиях политической разрядки большинство европейских стран – членов НАТО к 1966 г. считали эмбарго устаревшим и поэтому не выполняли его условий. Однако Германия в этом отношении была исключением. В связи с этим Mannesmann и Thyssen не имели возможности осуществлять экспорт стальных труб в Советский Союз[19].

VÖEST не огорчило такое положение дел. На самом деле австрийцы уже получили хорошую прибыль от эмбарго, благодаря тому что вступили в альянс с озабоченными этой ситуацией немецкими компаниями. Согласно главной договоренности, достигнутой альянсом, стальные трубы, произведенные в Германии, должны были переправляться в Австрию и уже оттуда реэкспортироваться в страны коммунистического блока. VÖEST согласился участвовать в этих проектах на условии, что при изготовлении стальных труб в качестве основного промежуточного продукта будет использоваться австрийская листовая сталь. Лукеш, инициатор и вдохновитель этого альянса, рассматривал советско-итальянский газопроводный проект как возможность для укрепления партнерства. Однако на кону была не только сталь: если бы Австрии на самом деле удалось договориться с СССР об экспорте немецких труб, то, по мнению Лукеша, у Москвы мог бы появиться больший интерес к включению Австрии в советско-итальянскую схему экспорта природного газа. Учитывая этот факт, было решено обратиться за поддержкой к ÖMV.

Немецкие компании с радостью откликнулись на это предложение. Более того, небезосновательными были высказываемые Лукешем сомнения по поводу того, что задача по производству огромных объемов стальных труб, которых СССР ждал от итальянцев, воспринималась ими как большая нагрузка. Особенно сильно это проявилось, когда выяснилось, что Мингазпром хочет получить трубы диаметром 1220 мм, но производство труб такого рекордного размера еще не было освоено ни итальянской сталелитейной промышленностью, ни даже ее флагманом компанией Finside. Неожиданно обнаружился еще один фактор, который мог оказаться весьма полезным для реализации амбициозных австрийских планов, – Венгрия и Югославия не давали твердого согласия на участие в советско-итальянском газовом проекте. Эти две страны коммунистического блока не имели возражений против проекта как такового, однако не испытывали большого желания финансировать его. Планируемый газопровод не представлял первостепенного значения ни для Венгрии, ни для Югославии. Незадолго до этого в Венгрии были проведены изыскательские работы, в результате чего начали расти объемы добываемого внутреннего газа. Кроме того, некоторое количество природного газа Венгрия импортировала из Румынии. В Югославии также имелись достаточно богатые запасы собственного природного газа. Что же касалось импорта, то Иосипа Броз Тито больше интересовали поставки газа из Алжира, чем из СССР[20].

При таких обстоятельствах, если бы ENI начала настаивать на проведении газопровода через Венгрию и Югославию, то, скорее всего, итальянцам пришлось бы взять на себя полное финансирование строительства транзитного участка газопровода. ÖMV и сталелитейные компании лоббировали чехословацко-австрийский транзит, полагая, что это была бы более дешевая и более надежная альтернатива. Такой вариант интересовал и СССР, особенно учитывая потенциальную возможность приобретения «австрийских» стальных труб, которыми, по всей вероятности, Австрия могла бы расплатиться за экспорт газа. ENI отнеслась к этой идее с большим сомнением, поскольку не очень хотела отказываться от возможности стать хабом для поставок советского газа в Западную Европу. Этот вопрос был