председательством Панкратова[393]. В списке в основном были старые враги большевиков, бежавшие в АДР с Северного Кавказа. Среди них оказались шесть деникинских генералов и известный руководитель антибольшевистского восстания в Предкавказье в 1918 году, социалист, ранее уже арестовывавшийся белыми, Георгий Бичерахов. Могло бы показаться, что российские коммунисты сводили старые счеты, если бы под номером 15 в списке не значился бывший начальник контрразведки АДР Шахсуваров. По стране поползли слухи о начале красного террора[394]. Вскоре бакинцы с удивлением увидели метущими улицу 20 политических арестантов Баиловской тюрьмы. Среди них плечом к плечу работали бывшие генерал-губернатор Баку Тлехас и председатель армянского национального совета Тер-Микаэлянц[395].

В этой атмосфере было объявлено о назначении начала выборов депутатов Бакинского совета на 25 мая[396]. Центральную избирательную комиссию возглавил руководивший в течение недели АзЧК старый бакинский подпольщик А.Е. Чураев. Началась кампания по подготовке выборов. Согласно опубликованной инструкции, в них могли участвовать только рабочие обоих полов, достигшие 16-летнего возраста, тех отраслей, где имелись профсоюзы. К выборам допускались расквартированные в городе части российской Красной армии и флота. Права избирать и быть избранным лишались все жившие на «нетрудовые доходы» (проценты от капитала, сдачи в аренду недвижимости), занимавшиеся торговлей, духовенство, бывшие сотрудники полиции и жандармерии[397].

Днём начала реальной большевизации Азербайджана стало 12 мая 1920 года. В то время когда 281-й полк 32-й дивизии российской Красной армии торжественно вступал в Шушу[398], в Баку было принято несколько ключевых решений.

Во-первых, был подписан Декрет о народном суде. Согласно его положениям, суд приобретал классовый характер и подчинялся советам соответствующего уровня. Судьями могли стать только те, кто обладал избирательным правом, то есть пролетарии и крестьяне. Политические дела, в том числе о дискредитировании советской власти, выводились из сферы деятельности Народного суда и передавались Революционному Трибуналу[399].

Во-вторых, был принят уже сильно запоздалый Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов. Примечательно, что подписан он был не комиссаром внутренних дел Г. Султановым или предревкома Д. Гусейновым, а прибывшим вместе с А.Т. Смилгой политработником Кавфронта, старым большевиком, бывшим сотрудником московской редакции газеты «Правда» Сергеем Ивановичем Духовским. В 1918–1919 годах он являлся секретарем коллегии Наркомата внутренних дел РСФСР, а теперь вошел в коллегию Наркомата внутренних дел АзССР[400]. Подписанный им декрет отменял все существовавшие статьи законов о сословных и иных привилегиях и вводил единое для всего населения республики обращение «гражданин». Имущество и архивы сословных организаций передавались ревкомам[401].

В-третьих, 12 мая было принято решение о начале чистки провинциального губернского аппарата. Наркомат внутренних дел направил местным ревкомам телеграммы с требованием удалить из своей среды «нетрудовой элемент» (т. е. помещиков, торговцев, рантье), бывших полицейских и администраторов. В интервью 14 мая Г. Султанов уточнил, что Времревком наделил его чрезвычайными полномочиями, а в телеграммах местным властям предписывалось арестовать всех бывших уездных начальников и губернаторов[402].

Нетрудно догадаться, что власти на местах телеграмму наркома внутренних дел всеми силами саботировали, так как состояли преимущественно именно из тех, кого от них требовали «вычистить». Зато предписания телеграммы исполняли представители XI армии. В Гяндже 13 мая особым отделом 32-й дивизии был арестован бывший губернатор Худадат-бек Рафибеков[403]. Это событие, а также предпринятое ранее опечатывание банков[404] спровоцировали панику в городе. Гянджу начали спешно покидать представители имущих классов, а также все, кто мог опасаться репрессий со стороны коммунистов[405]. Среди них были и бежавшие с Северного Кавказа многочисленные деникинцы, осевшие в городе еще до переворота[406]. Недоверие к новой власти усилила публикация 18 мая подписанной Духовским инструкции, согласно которой регистрации в ревкомах в двухнедельный срок подлежали все бывшие чиновники высшего и среднего звена, капиталисты и крупные землевладельцы с членами их семей[407].

В условиях распространявшихся по Азербайджану слухов о «бесчинствах» большевиков продемонстрировать новую законность был призван показательный процесс по делу об убийстве в марте 1920 года коммуниста Али Байрамова. Главными обвиняемыми проходили бывший бакинский генерал-губернатор Мирза Гирей Тлехас и главный городской полицмейстер Рустамбек Мирзоев. Суд начался 21 мая и проходил в помещении Маиловского театра непосредственно на его сцене. Вход в театр осуществлялся по билетам, распределявшимся среди рабочих. Обвинителем выступал нарком юстиции Али Гейдар Караев[408].

В-четвертых, 12 мая, было принято решение о чистке в правоохранительных структурах. С 15 мая все бывшие полицейские увольнялись. Нарком внутренних дел Султанов пообещал, что особое внимание будет уделено культурному уровню новых милиционеров[409]. Однако из кого можно было их набрать в провинции и как это осуществлялось на практике в условиях продолжения работы ревкомов в прежнем составе, остаётся только догадываться. Даже в Баку прежние полицейские чины могли быть приняты в милицию с условием рекомендации районного ревкома или руководства одного из профсоюзов[410].

План коренного преобразования азербайджанской армии был подписан также после прибытия в Баку комкавфронта Смилги. К этому времени ревизия в бывшем военном ведомстве АДР выявила, что во всех регулярных частях имелся сильный недокомплект личного состава. В нескольких полках (Кубинском и Агдашском) вместо списочных 2000 бойцов налицо не насчитывалось и 400. Ситуация обстояла лучше только в Джеванширском, Ширванском и конных полках, укомплектованных более чем наполовину[411].

Приход к власти большевиков в Азербайджане привел к усилению дезертирства. Многие мобилизованные при старой власти рядовые аскеры решили, что теперь в армии они служить не обязаны, и стали расходиться по домам[412]. Дезертиры порой сбивались в банды и совершали нападения на склады, как это произошло 4 мая на ст. Пута[413]. К этому следует прибавить, что офицерский корпус старой азербайджанской армии никак не мог вызывать доверия у командного состава прошедших Гражданскую войну большевистских частей.

Сохранение прежней структуры азербайджанской армии было невозможным. План реорганизации был включен в приказ по XI армии от 11 мая[414] и подтвержден приказом Комвоенмора Ильдрыма 16 мая[415]. Азербайджанские части сводились в одну дивизию в составе стрелковой бригады из 3 стрелковых полков, артиллерийского дивизиона из 3 батарей по 3 орудия, кавалерийской бригады из 3 конных полков, одной конной батареи, инженерной роты дивизии, роты связи дивизии и управления дивизии и бригад по штатам российской Красной армии.

Командующим Азербайджанской Сводной дивизией был назначен бывший кадровый офицер царской армии Степан Степанович Шевелев, перешедший на сторону большевиков в 1918 году при обороне Кизляра[416]. Его помощником – полковник армии АДР Рашид Эфендиев[417]. Командирами трех