Сверившись с записями в блокноте, инспектор Томпсон зацепился за сказанное:

— Вы намекаете, что Хастингс знал о том, что лорд Блэкфорд собирался изменить завещание, но из-за того, что их дружба уже не была столь крепкой, он боялся быть вычеркнутым из него? Поэтому решил действовать на опережение — приехать и убить старого друга, а затем получить положенное ему?

— Или же он хотел укрепить дружескую связь, а убийца — лорд Эштон. Его финансовое положение плачевное. Лорду Блэкфорду надоело покрывать его долги. Он перестал это делать уже как несколько месяцев, но Уильям упорно влезал в новые. Этот факт мог вынудить его пойти на преступление.

Кивнув и оставив пометки в блокноте, он быстро спросил:

— Что вы можете сказать о миссис Гримшоу?

Беатрис Каннингем повела плечом:

— Еще несколько лет назад Вайолет никто не воспринимал всерьез. Женщина-врач?! — она усмехнулась и, выдержав красноречивую паузу, продолжила: — Несмотря на всю свою мрачность и холодность, у лорда Блэкфорда была отличительная черта. Он всегда помогал тем, в ком видел потенциал, кто готов был работать, кто горел идеей. Так, он взял Пенелопу воспитывать детей, хотя у той даже рекомендаций не было. Это вызвало резонанс.

— И миссис Гримшоу он тоже помог?

— Да. Он дал ей шанс и сделал семейным врачом. Это дало толчок в ее карьере. Ей стали доверять, звать в свои дома. Но в последнее время миссис Гримшоу слишком часто посещала лорда, утверждая, что у того серьезные проблемы со здоровьем. Истинная же причина ее визитов остается под вопросом.

— Что вы хотите этим сказать?

Поднявшись со стула, она устало произнесла:

— Я сказала все, что хотела. И все, что знала. Вы в праве распорядиться этой информацией по своему усмотрению. Вы здесь детектив, а не я.

Усмехнувшись, инспектор заметил:

— Вы слишком хорошо осведомлены о происходящем в семье Блэкфордов, и можете использовать свои знания как козырь. Вы довольно критично относитесь ко всем остальным. Вашим догадки и резкие замечания вызывают подозрения. А не пытаетесь ли вы отвлечь внимания от самой себя, миссис Каннингем?

Впервые после несостоявшегося поцелуя губы Василина дрогнули в улыбке. Она была холодной и грустной.

— Инспектор Томпсон, я всего лишь подруга леди Маргарет. Я не была вписана в завещание и ничего не получу со смерти лорда Блэкфорда. Разве что подругу, которая стала безутешной вдовой. На какое-то время нашим приятным чаепитиям придет конец, ведь леди Маргарет будет пребывать в трауре. Если вы сможете придумать хоть один мотив для убийства — будьте любезны, поделитесь со мной. Мне крайне любопытно, куда могут привести ваши домыслы.

— Всенепременно, — коротко пообещал инспектор, показывая, что разговор окончен. Он снова изменился в лице, снимая маску детектива: — Что нужно сделать, чтобы нас выпустили?

Василина пожала плечами и также честно, как и в прошлый раз, ответила:

— Я не знаю.

— Тогда подождем.

Роберт отошел к стеллажу с книгами и, повернувшись спиной к Василине, демонстративно принялся изучать корешки.

Закусив губу, она с досадой смотрела на Роберта, гадая, почему его настроение менялось так быстро и радикально. Она ведь его привлекала. Он выдал себя, когда потянулся поцеловать ее.

— Может, поговорим? — осторожно предложила Василина.

Роберт ответил не сразу. Не оборачиваясь, он кинул:

— Мы уже все обсудили.

Вздохнув, она с нажимом уточнила:

— Поговорим о том, что произошло перед тем, как нас закрыли?

После того, как она это озвучила, внутри нее все перевернулось. Дыхание снова сбилось, как в тот момент, когда над ней навис Роберт. Несмотря на то, что ее лицо пылало, по коже пробежал легкий мороз, оставляя после себя мурашки.

Василина впервые решилась в открытую обсудить с Робертом их взаимоотношения. Это ее пугало. От разговора зависело многое. А обсуждать было что. Он не первый раз проявлял к ней мимолетный интерес, который неожиданно рассеивался. Василине было важно узнать причину этого поведения, чтобы понять, что она сделала не так и как могла исправить ситуацию.

— Нечего обсуждать, — неприязненно проговорил Роберт. Следующие его слова выбили почву из-под ног Василины: — Я хотел поцеловать Беатрис Каннингем — богатую и флиртующую вдову. Не тебя. Извини, я не должен был так поступать. Слишком глубокого вошел в роль и забылся. Еще раз прошу прощения за свой поступок. Будем считать, что ничего не было. Впрочем, так и есть.

Он даже не удосужился обернуться, чтобы сказать это ей в лицо. Будто ему… и вправду было безразлично.

Ноги Василины стали ватными, а в ушах зашумело. В этот момент она поняла, что такое разбитое сердце. Она ощутила, что и сама вслед за раненым сердцем начала рассыпаться на мелкие осколки. Ей даже пришлось обхватить себя руками, чтобы удостовериться — она все еще на месте, все еще материальна. Но внутри себя она чувствовала такое опустошение, будто Роберт безо всякой анестезии вырвал и ее сердце, и ее душу.

До боли закусив губу, чтобы та перестала дрожать, Василина с вызовом выпалила:

— Может, мне всегда выглядеть как Беатрис Каннингем, чтобы ты обращал на меня внимание?

Наконец, Роберт оторвался от стеллажа, взяв какую-то книгу в темном кожаном переплете. Не глядя на Василину, он вернулся за стол и демонстративно проигнорировал ее выпад.

Настолько униженной и оскорбленной она еще никогда себя не чувствовала.

Отойдя в угол кабинета, она в молчаливом ожидании устроилась в кресле, моля о том, чтобы Женька как можно скорее открыла дверь и выпустила ее из заточения, которое уже не казалось ей романтичным.

Ждать пришлось долго. У Василины не было с собой ни фитнес-браслета, ни смартфона, а по механическим часам со стрелками, тикающим на стене, она не умела определять время. По ощущениям прошло не меньше двух часов. Когда дверь отперлась, она пулей вылетала из кабинета, желая только одного — запереться в комнате и не выходить из нее до конца каникул.

Но выходить все же пришлось. После того, как Василина пропустила ужин, а затем и завтрак, Раиса Алексеевна всерьез обеспокоилась и собиралась пригласить врача, который дежурил на турбазе. Тогда Василина поняла, что трагические страдания по разбитому сердце придется отложить, чтобы не нарваться на ненужные обследования и расспросы.

Она выходила на завтраки, обеды и ужины, послушно отыгрывала свою роль в сценах и старательно делала непринужденное лицо, стараясь не смотреть на Роберта. Потому что как только ее взгляд скользил по нему, сердце начинало ныть, а в носу щипать. Первой ее мыслью было, что она больше никогда