— Почему? — возмутилась я. — Ты... использовал какое-то заклинание?

Если Дитрих посмел что-то на мне использовать, чтобы поступить так, как ему нужно, то я... А что я сделать смогу? Обидеться? Потерять все доверие? Послать к черту свою влюбленность, попробовав задавить чувства.

— И да, и нет. Эффект пробуждения драконьих инстинктов. Так как они были сосредоточены на тебе, то и все побочные, вроде невозможности мне солгать, тоже легли на тебя. Извини. Это не то, что я могу контролировать.

Смотрит прямо в глаза. Честно смотрит, расстроенно.

— Дурацкие у тебя инстинкты, — обиженно выдавила я.

— Какие есть. Должны же у меня хоть какие-то существенные недостатки быть? — улыбнулся Дитрих.

Я отвернулась, уставившись на стену кареты.

— Чувствую себя ужасно, — ответила я.

Эта фразу произнесла без проблем. Я и впрямь ощущала себя хуже некуда. Не столько даже из-за страха за свою жизнь, сколько из-за понимания, насколько я в этом мире без поддержки Дитриха и его людей беспомощная. Я ведь вообще ничего сделать не смогла, только подчиняться обстоятельствам и не усугублять. Мое похищение, которое было не из приятных, отошло на второй план.

А на первый вышла роль наблюдательницы, понимающей, что происходящее выходит за рамки нормального и адекватного, но не способной ничего сделать. Хуже всего было от понимания, что даже начни на моих глазах избивать этих несчастных детишек, я и тут оказался бы полностью бесполезной. Более того, могла сделать только хуже, если бы вмешалась.

Это все я вывалила на Дитриха. Рассказал сухим безэмоциональным тоном, от которого даже меня саму коробило: словно я ничего не испытывала. Это ужасное чувство, когда понимаешь, что ни в чем не виноват, но чувство вины ест поедом. Как от него избавится, что с ним вообще можно сделать?

— Поплачь, — сказал Дитрих. — Иди ко мне и поплачь.

— Я не хочу...

— Идти ко мне? — чуть шутливо спросил Дитрих.

— Плакать, — буркнула я, чувствуя, что если меня и дальше продолжат так уговаривать, упрашивать ласково и участливо, то я и впрямь разрыдаюсь на чужом плече.

— Почему? — Дитрих, который до этого сидел спокойно и сжимал мои руки, внезапно встал — высота кареты позволяла — подхватил меня под мышки и сел обратно уже вместе со мной на своих коленях.

Я невольно обхватила его за плечи. Лицо Дитриха было непозволительно близко, глаза, казалось, проникали в самую душу.

— Потому что если начну плакать, то буду делать это долго, с чувством, расстановкой. И вернусь к детям со страшным опухшим лицом. И Алекс, если он меня такой увидит, то его чувство вины...

— Ах, Алекс, — Дитрих как-то неприятно усмехнулся. — Мы поговорим о нем и его поведении позже. А насчет лица не бойся — у нас есть специальные заклинания, позволяющие привести лицо в порядок даже после семидневных рыданий.

— Правда? — спросила я, утыкаясь Дитриху в плечо.

И даже дурацкая неприличная поза не смущала.

Глава 7. Часть 4

Могу заявить, что наплакалась я власть на плече Дитриха. Промочила рубашку и, боюсь, не только слезами, у меня от рыданий нос-то заложило. На мое беспокойство и попытку вытереть мокрое плечо рукавом платья Дитрих лишь посмеялся и сказал, что заклинания очистки никто не отменял. Так что даже если я о Дитриха буду вытирать руки, измазанные в грязи, он не обидится — всего лишь использует заклинание. Дитрих всего лишь щелкнул пальцами, возник крошечный голубой шарик — и его рубашка в миг стала чистой.

Кроме того, что я на его плече поплакала, я еще на нем и поспала. Вполне возможно, что даже слюнки пускала, пока дрыхла. К своему счастью и стыду убедиться в сем постыдном факте у меня не было ни малейшей возможности: как только я проснулась и попыталась рассмотреть рубашку Дитриха, сразу же зажегся огонек очищающего заклинания. Пускала, определенно пускала!

— Выспалась? — с легким смешком спросил Дитрих. — Скоро приедем в королевский дворец.

— Угу.

Выспалась и даже чувствовала себя не так уж плохо. Мозг вышел из защитного режима, позволявшего мне все происходящее воспринимать адекватно, пусть адекватности было и не так много для меня, жителя весьма мирного мира. И я начала думать не только о том, как выбраться, но и обо всех других мелочах.

Если можно назвать это мелочью.

Первое — это моя химера. Еще во время пребывания я поинтересовалась о Соломона, что случилось с Чудом, получила однозначный диагноз, что химера перенапряглась и временно в спячке. Обо всех физических изменениях, одно из которых — превращение в черно-золотое яйцо — меня просили не волноваться. Надо будет лишь вернуться и позволить лекарям магических существ взяться за дело.

О чем я Дитриха тут же попросила — в замке у короля было несколько специалистов по магическим существам, одному из которых можно было безоговорочно доверять и даже показывать такую редкость как химера.

Второе — это Алекс. Я очень волновалась, как он добрался, все ли было хорошо, не пострадал ли, не корит ли себя.

— Хочу с ним побыстрее встретиться, — честно сказала я.

Дитрих вздохнул и спросил:

— Кира, ты поэтому специально осталась сидеть на моих коленках, чтобы я отказать тебе не смог, да?

— Что? — не поняла я.

А потом до меня дошло! Я ведь проснулась и даже не подумала слезть с Дитриха, продолжая использовать его как большую, теплую и весьма удобную подушку.

— А! — Я дернулась, но в это раз Дитрих меня никуда не пустил.

— Сиди, сиди, я буду только рад, — хмыкнул он. — А с Алексом в ближайшие дней пять увидеться не получится. Он наказан.

— Что? За что? — не поняла я.

Нет, Алекс поступил глупо, не отрицаю, но он еще очень маленький, да и мотивы у него