– Что случилось? – переспрашиваю я шокированно. – Хотела покончить самоубийством? Взять и утопиться? Хотя бы о других подумала!

– Скажи, ты нормальный? – Эми снова давит ладонями мне на грудь. Я ощущаю каждый из пальцев по отдельности. – Я не собиралась топиться!

– Я видел тот проклятый камень! Ты никогда бы не вынырнула! Потому что и не собиралась выныривать!

Тянет накричать на нее, однако голос с перепугу почти пропал.

Эми трясет головой. Ее волосы веером разметались по галечнику. В это время года по утрам часто случаются ливни. Вот и сегодня морось вдруг сменилась проливным дождем; на нас с шумом обрушиваются крупные капли. А рядом по-прежнему набегают на берег волны. Да тут еще и сердце гулко стучит в груди; я подаюсь ближе к ней, потому что иначе ничего не слышу.

Глава 14

Эми

– Я умею надолго задерживать дыхание, – шепотом говорю я. У меня шок – лежу рядом с Эзрой вся мокрая, а он… неужели он за меня переживает?

– Нет. – Он мотает головой настолько энергично, что капли воды с кончиков волос летят во все стороны. – Я задерживал дыхание миллион раз, а ты так и оставалась под водой.

– У меня более долгое дыхание, чем у тебя, – ухмыляюсь я, надеясь, что он возразит. Не знаю, как реагировать, когда Эзра ведет себя как последний засранец. Впрочем, еще больше мне не по себе, если он ведет себя по-другому. Да что со мной творится?

– Неужели? Ты шутишь? Сейчас? – фыркает Эзра. В его голосе проскальзывают нотки облегчения.

– Ты вообще шутишь постоянно, а мне, значит, нельзя? – Я пытаюсь пожать плечами в положении лежа, но в тело впиваются мелкие острые камешки. Мне больно; я приподнимаюсь на локтях, и внезапно лицо Эзры оказывается совсем близко. Тогда я чуть сдвигаюсь в сторону. – Досадно, когда твое оружие против тебя же и используют, верно?

Эзра пару секунд смотрит на меня выжидательно и наконец спрашивает:

– А что ты собиралась делать под водой?

– Просто отключиться. Немного побыть в другом мире.

Накануне ночью я сначала целую вечность не могла заснуть, а потом постоянно просыпалась и всякий раз не понимала, где нахожусь… а когда поняла, то не смогла оставаться так близко от Эзры.

– И где же? В Атлантиде?

Наконец он ухмыляется. Опасно красивая вампирская улыбка – на выпяченной вперед верхней губе дождь смешался с каплями морской воды, во рту сверкают острые клыки. Разумеется, Эзра тоже вымок. С головы до пят. Щеки с легкой тенью щетины. Мягкие губы – мягкие не в пример словам, которые он обычно произносит. Торс, еще более крепкий, чем… ну ладно, такой же, как те самые слова. Просматриваются упругие мышцы. Сегодня он в белой футболке; значит, не всегда ходит в черном. Невольно улыбаюсь. Когда белая ткань намокает, она становится полупрозрачной и при каждом движении липнет к выпирающим на плоском животе мускулам. Я сглатываю. Грудь Эзры вздымается от все еще неровного дыхания. Руки покрыты мурашками. Те самые руки, на которых он вчера нес меня с пляжа. По крайней мере он так утверждал. Я бы охотнее поверила, что Эзра взвалил меня на плечи, как мокрый куль. Однако в любом случае он легко справился с задачей; сейчас длинные рукава футболки плотно облегают плечи, руки явно натренированы; не похоже, чтобы он держал в них только кисти. Вновь осознаю, какого он высокого роста и какой крошечной я выгляжу с ним рядом.

Я кашляю и сажусь на траве. Эзра тоже поднимается. Так мы и сидим рядышком под дождем, который перешел в слабую морось. Я жду, что сквозь облака прорвутся рассветные лучи и края неба соединит разноцветная дуга. Увы, ничего не происходит. Может, потому, что это было бы слишком банально для текущего момента? А может, просто еще недостаточно светло? Хотя бывает и лунная радуга – если луна достаточно яркая. В любом случае луна уже зашла; еще не день и уже не ночь. Что-то промежуточное. Как у нас с Эзрой.

– Есть вещи, которые ты не решишься произнести вслух в реальной жизни и можешь доверить только океану, – шепчу я.

Нужно, чтобы Эзра понял: я не хочу навязываться. Я пришла ненадолго и исчезну, как только мы выполним задание. «Мы» просуществуем всего день-два. А потом… потом «нас» пусть опять разделят океаны и миры.

– Для чего ты пишешь статью? – интересуется Эзра.

Я рада, что он наконец хочет услышать объяснение.

Смотрю на воду. И все равно чувствую на себе его взгляд, отчего мне становится все теплее и теплее, и в то же время тело все больше покрывается мурашками.

– Я не рвалась готовить спецвыпуск. – Пусть не думает, что я озабочена повышением в должности. – Более того, вообще не хотела браться за эту работу. Но мне не оставили выбора. Если справлюсь, Ричард отдаст в мое распоряжение целую страницу в журнале.

Эзра вскидывает бровь. Брови у него густые и темные.

– Я не один месяц пыталась поговорить с советником Уолби. Он… – Высказать бы все, что я действительно о нем думаю, однако лучше быть беспристрастной. Эмоции мне еще никогда не помогали. Похоже, если хочешь чего-то добиться, лучше эмоции не проявлять. Как говорится, мы живем в мужском мире; человека будут считать сильным лишь в том случае, если он не покажет слабости. – …он хочет уничтожить природоохранную зону в Новембер-Бэй. Просто взять и ликвидировать, чисто в экономических целях, – продолжаю я. – Я изучаю морскую биологию. Для меня очень важна бухта. – Причем жизненно важна. – А Уолби игнорирует все предостережения. Он не прислушивается к мнению ученых, и никто не может до него достучаться. Именно он принимает решения, которые в конце концов коснутся всех нас. Он и еще несколько других недалеких чиновников, которые ни разу не заглянули под поверхность моря – они слишком заняты тем, что бегают за мячом для гольфа по идеально подстриженным лужайкам. И вот после очередного погружения я бросилась в мэрию. Потому что последствия политики Уолби уже сейчас – несмотря на «зеленую зону» и проводимые для галочки мероприятия по защите природы – разрушают бухту и побережье. В тот день я обнаружила среди кораллов сеть для незаконной рыбной ловли, где запутались и погибли черепахи. Я не знала, что еще предпринять. И тогда я притащила сеть в кабинет к Уолби.

– Ты притащила в мэрию мертвых черепах? – Лицо Эзры вытягивается.

– Нет! Как я могла принести несчастных животных тому, на чьей совести лежит их гибель?

Воспоминание о том, как животное, прожившее больше ста лет, безжизненно опускается на дно, где о нем позаботится природа, сродни той щемящей боли, которую ощущаешь при просмотре «Титаника» – сердце леденеет, когда Джек сливается в одно целое