— А куда ушел франт?

— Домой, разумеется. Не будет же он вместе с простым водилой в луже сидеть?

— Ясно. Франт ушел, а пухлый остался, — подытожил Богданов.

— Не навсегда, конечно. Сами видите, лужа почти высохла, и в ней ни одной машины.

— А куда ушел франт, не знаешь?

— Так это уже к той картине, что перед глазами, не относится, — заметил Егор.

— А это уже и не первое задание. Снова усложняем упражнение, — заявил Богданов. — Теперь проверяем не только наблюдательность, но и пытливость ума.

— Это как? — не понял Егор.

— Что значит «пытливость ума»? Ну, смотри. Вот стоял я здесь на дороге, видом любовался, даже вслух от восхищения заговорил. Нелюбопытный человек прошел бы мимо, а что сделал ты?

— Вопрос задал, — ответил Егор.

— А почему ты его задал?

— Очень интересно стало. — Егор пожал плечами. — Хотел узнать, впервые вы здесь или каждый раз красивыми домами восхищаетесь.

— Вот! Это и есть пытливость ума, — заключил Богданов. — А сейчас вернемся к «жигуленку». Так куда ушел франт?

— Он по Весенней пошел, там дачи внаем сдают.

— Он что, решил дачу внаем взять, пока его водитель в луже сидит?

— Нет, конечно. Он пару недель назад дачу у Купчихи арендовал. Приезжает сюда дня на два, потом обратно в Москву.

— Это тебе Купчиха рассказала?

— Нет, водитель его, пухлый мужчина. Он здесь долго сидел, а я ему за сигаретами бегал. Потом он со мной болтал, одному-то скучно весь день сидеть.

— Понятно. — Богданов подошел к главному вопросу. — У Купчихи большая дача?

— Не очень. Двухэтажный дом, деревянный, краской синей выкрашен. Но комнат там мало. Две на первом этаже и одна на втором.

— Это тебе тоже водитель рассказал?

— Это я и без него знаю. Дом Купчихи я раза три покупателям показывал. Она сама просила и даже ключи мне оставляла, — объяснил Егор. — Только это в прошлом году было.

— И где же ее дом? Стало даже интересно на него взглянуть.

— А пойдемте, я вам его покажу, — вызвался парнишка.

— А пойдем, — согласился Богданов. — Только сперва уговор: если твой друг-водитель на месте, мы проходим мимо, будто его не видим. Идет?

— Почему? — искренне удивился Егор.

— Видишь ли, Егор, — начал Богданов. — То, что для мальчика твоих лет в порядке вещей, для солидного мужчины вроде меня подозрительный инфантилизм.

— Не понял, инфа… что?

— Инфантилизм? Не важно, долго объяснять. Если говорить по-простому, для мужчины идти и смотреть, где находится чей-то дом просто из любопытства — глупо и несолидно.

— Боитесь, что засмеют? — догадался Егор. — Это мне понятно. Надо мной тоже кое-кто надсмехается за то, что я с незнакомцами разговоры затеваю. А мне нравится. Вот не заговорил бы я сегодня с вами, так и не узнал бы, на что способна моя память. Верно?

— Верно, Егор.

— Ладно, будем играть в шпионов, — предложил Егор. — Пойдем задами, чтобы нас ни Купчиха, ни ее постояльцы не заметили.

— А что, Купчиха в одном доме с франтом живет? Она не дом, а комнату сдает?

— Нет, дом. Просто она на соседней улице живет и всегда за домом присматривает.

— Удобно, — одобрил Богданов.

— Ну, пошли? — поторопил Егор.

— Веди, — согласился Богданов.

Егор вышел вперед, пересек дорогу, минуя остатки лужи, и повел Богданова боковой улочкой к заветной цели — бежевому «жигуленку» с дипломатическими номерами Д 55–355.

Глава 5

У окна исторического крыла Московского Кремля, в каких-то пятидесяти метрах от Оружейной палаты, стоял тридцать седьмой президент США и с восхищением взирал на массивные стены крепости. Кукушка на старинных часах только что прокуковала шесть раз, сообщив всем желающим, что наступил новый день. Где-то рядом, в отдельном крыле тех же апартаментов, отдыхали помощники президента, его супруга мирно посапывала на огромных подушках, добирая перед подъемом последние минутки сна, но тридцать седьмому президенту США Ричарду Никсону спать совсем не хотелось.

Этот визит в Москву для Никсона был не первым. Первый раз он был здесь в июне 1959 года, когда в качестве вице-президента вел переговоры о визите первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева в США. Тот визит для Никсона многое значил: впервые так близко познав Россию, он уже не мог относиться к этой стране, к ее людям и даже к правительству как к врагу его собственного народа. Как ни странно, Никита Хрущев произвел на Никсона благоприятное впечатление. Грубоватый и хамоватый во всех случаях, перед Никсоном Хрущев предстал совершенно в другом свете. Его речи звучали искренне, с теплотой и некоей долей романтики. Делегации, во главе которой стоял тогда Никсон, Никита Хрущев уделил максимум внимания. Куда поселить, какое меню составить, какие знаковые места посетить — Хрущев интересовался всем, и это невольно вызывало уважение, вот почему Никсон с нетерпением ждал встречи с новым главой СССР.

Президентский самолет с Ричардом Никсоном на борту приземлился в аэропорту Внуково 22 мая в четыре часа вечера. У трапа самолета Никсона встречали председатель президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный, председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин, а также небольшая группа «представителей трудящихся».

Со стороны США, помимо президента Никсона и его жены Пэт Никсон, делегация насчитывала порядка десяти человек: советник президента Генри Киссинджер, государственный секретарь Уильям Роджерс, помощник президента Питер Флэнниган, старший сотрудник Совета национальной безопасности Гельмут Зонненфельдт, бывший помощник государственного секретаря по европейским и евразийским связям Мартин Хилленбранд, член Совета по национальной безопасности Уильям Хайланд, руководитель советского отдела Государственного департамента Джек Мэтлок, пресс-секретарь Белого дома Рон Зиглер и другие менее важные персоны.

Ричард Никсон был приятно удивлен, когда в аэропорту его встретил почетный караул из представителей трех родов войск. Соблюдая традиции, он обошел строй почетного караула, после чего сел в машину с представителями советской стороны, и длинный кортеж направился в Кремль. Московский Кремль — крепость и древнейшая часть города Москвы вызывали у президента США неподдельный интерес. Перед отъездом он специально изучал историю возникновения этой величественной крепости, и оказалось, что первые поселения на территории Московского Кремля относятся к бронзовому веку, ни много ни мало второе тысячелетие до новой эры. Эта цифра буквально заворожила Никсона и подвигла продолжить сбор информации об истории Кремля.

Теперь, глядя на величественные стены через окно, Никсон не мог не восхищаться этим чудесным городом с непростой историей.

Никсона поселили в Кремле, в апартаментах по соседству с Оружейной палатой. Этот вопрос заранее не обговаривался, и Ричард Никсон не смог сдержать возгласа радости, когда ему объявили, что он проведет несколько дней и несколько ночей в «святая святых». Никсон