началась совсем другая жизнь. Внешне все осталось по-прежнему – она выполняла обязанности компаньонки, развлекала госпожу, занималась детьми, но почти каждый вечер девушка тенью выскальзывала из своей каморки и шла в Угловую башню, туда, где ждала ее Гила.

Обиталище целительницы находилось высоко, под самой крышей. Чтобы попасть туда, приходилось долго подниматься по крутой винтовой лестнице, и поначалу Гвендилена входила потная, запыхавшаяся и растрепанная. Правда, вскоре она привыкла и стала преодолевать ступеньки легко, перепрыгивая с одной на другую, словно коза.

Комната была странная – округлой формы, с высокими стрельчатыми окнами, уходящими под крышу. Казалось, она открыта всем ветрам и парит высоко над миром… То, что происходило там, было новым, непривычным, одновременно прекрасным и пугающим.

Каждый раз, приходя, Гвендилена не знала, что ждет ее. Целительница то растирала ее тело остро пахнущими снадобьями, то поила горьким настоем неведомых трав, то заставляла повторять за ней непонятные слова, глядя на пламя свечи… Бывало, что она просто сидела, уставившись в пустоту и одним дыханием напевая бесконечную тягучую мелодию, от которой все внутри мелко дрожало и трепетало.

Иногда, напротив, Гилу охватывало безудержное веселье, и она начинала танцевать, увлекая за собой Гвендилену. В свете масляной лампы тени их плясали на стене, и иногда казалось, что к ним присоединяется кто-то еще! Тени появлялись и исчезали, они то сплетались друг с другом, то прятались, затаившись, у оконных проемов. Девушке казалось даже, что она слышит музыку, словно где-то рядом играют свирели и арфы, заливаются скрипки и бьет большой барабан… Это было, конечно, странно, но Гвендилена скоро перестала задаваться подобными вопросами. Она точно знала – Гила творит волшебство, а кто может его объяснить? В него можно только верить!

К себе Гвендилена возвращалась глубоко за полночь, а то и под утро, без сил падала в постель и сразу же засыпала. Случалось, по утрам она просыпалась совершенно разбитой, а иногда, наоборот, на удивление бодрой и свежей. Девушка очень боялась, что кто-нибудь догадается о ее тайне, и к своим обязанностям стала относиться ревностнее обычного. Это было непросто, но она очень старалась… И к удивлению своему, начала замечать, что ее усилия не напрасны.

Постепенно ушли в прошлое бессонные ночи с маленьким Альдериком. Неожиданно оказалось, что ребенок лучше засыпает под тягучие колыбельные песни, что Гвендилена слышала в родной деревне, и девушке, убаюкав младенца, удавалось и самой поспать хоть немного.

Со старшим принцем, Римераном, было гораздо сложнее. Осознав свое уродство и непохожесть на других, мальчик все больше уходил в себя. Теперь он все время прятался по темным углам, закрывал лицо руками и почти перестал разговаривать. Даже слуг и фрейлин пугать ему надоело.

Принцесса Эвина очень беспокоилась о нем. Однажды она решила поделиться с мужем своей тревогой, но тот лишь беззаботно отмахнулся. Легкий, веселый, принц Хильдегард не любил плохих новостей…

– Все будет хорошо, – со своей всегдашней обаятельной улыбкой ответил он, – а если даже нет… У нас ведь есть и младший сын, не так ли? И будут еще другие!

– Как можно так говорить? – возмутилась Эвина. Всегда такая кроткая, покорная мужу, в этот миг она выглядела испуганной, но преисполненной решимости защитить свое дитя. – Ведь он наш первенец, наследник!

– Да, ты, пожалуй, права, – задумчиво отозвался Хильдегард, – его и людям-то показывать страшно…

Лицо его омрачилось – впрочем, ненадолго. Принц не любил предаваться печальным мыслям.

– Ничего! – улыбнулся он. – Ведь у нас впереди еще много лет, все может случиться… И в конце концов, есть еще монастыри и храмы! Если наш сын захочет провести жизнь в молитвах и благочестивых размышлениях, мы ведь не станем ему препятствовать, не так ли, дорогая?

Он нежно потрепал юную супругу по щеке, но принцесса Эвина разрыдалась и выбежала прочь. Повернувшись на каблуках, принц вышел, не говоря ни слова, и на его лице впервые мелькнуло совсем другое выражение – одновременно злое и обиженное, как у ребенка, которого оставили без сладкого за обедом. Впервые за все время, что Гвендилена служила своей госпоже, принц покидал покои супруги таким раздосадованным и недовольным!

С того дня он стал наведываться к ней значительно реже. А если и приходил, то уже не оставался надолго, и из спальни не слышно было больше ни смеха, ни нежных словечек… Принц Хильдегард лишь исполнял супружеский долг и тут же спешил куда-то прочь, словно покончив с надоевшей обязанностью. Эвина тяжело переживала охлаждение мужа и часто ходила бледная и печальная. Вместе с другими фрейлинами Гвендилена утешала госпожу, но в сердце ее уже шевелилась робкая, слабенькая надежда.

Однажды малыш Римеран не пришел к ужину. Поначалу это никого особенно не встревожило, но мальчик не появился, даже когда пришло время ложиться спать, и мать не на шутку забеспокоилась. Фрейлины отправились искать его в дворцовых закоулках. Вместе с ними искала и Гвендилена. Со свечой в руке она обходила темные коридоры, досадуя на несносного мальчишку. Там, в башне, Гила снова ждет ее, но вместо того, чтобы постигать ее науку, приходится ловить этого сорванца!

Она и сама не знала, что заставило ее зайти в кладовую, где обычно хранились вещи, вышедшие из употребления, прежде чем отправиться в приют для бедных – принцесса Эвина любила заниматься благотворительностью! – и открыть тяжелую створку стенного шкафа. Там, среди пыльных подушек и траченных молью бархатных занавесей, свернувшись в клубочек и подложив ладонь под щеку, спал маленький принц. Он выглядел таким одиноким и беззащитным… Лицо, изрытое глубокими шрамами, казалось уродливой грубой маской. На щеках остались мокрые дорожки от слез, и видно было, что малыш долго плакал, перед тем как заснуть.

Глядя на несчастного ребенка, Гвендилена почувствовала острый укол стыда за то, что сделала с ним. Она сама готова была расплакаться, но тут мальчик проснулся.

– Кто здесь? – пробормотал он, отворачиваясь от света и прикрывая лицо рукой. – Уходи!

Глаза были синие, отцовские… И взгляд такой же. «Наверное, он должен был вырасти красивым юношей, если бы не тот случай, – подумала Гвендилена. – Но я ведь не знала, что так получится!»

– Это я, Гвендилена, одна из фрейлин вашей матушки, – сказала она. – Пойдемте скорее, ваше высочество, она очень волнуется!

Она протянула ему руку, но мальчик вовсе не собирался сдаваться просто так.

– Не хочу! Не пойду! – кричал он, отталкивая ее.

Гвендилена осторожно поставила свечу на пол и ловко подхватила малыша на руки. Он отчаянно отбивался, но девушка не обращала внимания и прижимала к себе, как в тот день, когда вытащила его из очага. «Ничего, не