«Еще чего захотела, старая корова!» – подумала про себя Гвендилена, но вслух сказала совсем другое:

– О нет, разумеется… Благодарю вас. Я счастлива служить принцессе и королевской семье!

* * *

На следующее утро Гвендилена стояла перед дверью в покои принцессы Эвины. Наряженная в новое платье, с высокой прической, над которой веселой хохотушке Летте пришлось немало потрудиться, девушка чувствовала себя неуклюжей и скованной. Длинные пышные юбки отчего-то путались в ногах, так что Гвендилена все время опасалась наступить на подол, тугая шнуровка сдавливала тело, мешая дышать, от волос, скрученных на макушке, с непривычки болела голова… На миг Гвендилена испугалась, что вот-вот упадет в обморок.

Собрав все свое мужество, она осторожно постучала, и дверь распахнулась перед ней, как будто сама собой. Девушка не сразу заметила карлика в разноцветном балахоне, который исполнял роль привратника. Склонившись в шутовском поклоне, он приветствовал ее, скаля желтые лошадиные зубы, а Гвендилена застыла на пороге, не смея войти.

Комната принцессы была убрана в бело-розовых тонах. Легкие ткани, прозрачные занавеси, мебель, затейливо расписанная цветами, – все было таким легким, чистым и красивым… Казалось, здесь могут обитать светлые альвы или небесные духи, но никак не земные женщины, пусть даже благородные дамы королевской крови!

Принцесса сидела на кушетке, обитой шелком, в окружении своих фрейлин. Весело болтая с ними, одной рукой она чуть покачивала колыбель. Ее белокурая головка на точеной шее казалась похожей на диковинный цветок. Облаченная в просторное платье, отделанное кружевами, она выглядела на удивление юной и невинной – невозможно было представить себе, что это мать двоих детей! – и такой прелестной, что Гвендилена невольно залюбовалась ею.

Увидев ее, принцесса улыбнулась.

– А, это ты… Входи.

Не чувствуя ног под собой, Гвендилена подошла ближе. Она очень боялась поскользнуться на полу, блестящем, словно зеркало, и потому двигалась маленькими шажками.

– Ваше высочество…

Она попыталась присесть в реверансе, чуть приподняв длинные юбки и выставив ножку вперед, как показывала Летта, но получилось не очень-то удачно – Гвендилена все-таки поскользнулась на натертом паркете и чуть не упала. Фрейлины отводили глаза, некоторые даже фыркали в кулачок, а Гвендилена готова была сквозь землю провалиться от неловкости и стыда за свою неуклюжесть. В этой роскошно убранной комнате она чувствовала себя чужой, словно зверь, которого поймали в лесу и зачем-то привели в дом…

Только сама принцесса Эвина не подала вида. Она посмотрела на хихикающих фрейлин с легкой укоризной и звонко вымолвила:

– Дорогие подруги, перед вами Гвендилена. Это она спасла моего малыша, когда он упал в очаг, и потому стала одной из вас. Будьте добры и терпеливы к ней! Надеюсь, с вашей помощью она сможет скоро освоиться.

Девушка почувствовала, как в груди разлилось тепло, и в то же время ей хотелось заплакать, как плакала она давным-давно, еще в детстве, уткнувшись в материнский подол и точно зная, что мать пожалеет и утешит, погладит по голове, шепнет на ухо что-то ласковое и вытрет слезы… С тех пор никто больше не был так добр к ней!

Гвендилена низко поклонилась – на этот раз она уже не пыталась заботиться о том, чтобы ее движения выглядели грациозными! – и, стараясь справиться с дрожью в голосе, тихо сказала:

– Ваше высочество, я счастлива служить вам…

Глава 2

За окнами замка ревел и метался, горестно завывая, злой зимний ветер. Где-то внизу шумело море, волны бились о камни, и в неумолчном гуле чудилось что-то зловещее и безнадежное.

Свеча на низком резном столике догорала, чадя и потрескивая, но Гвендилена, казалось, не замечала этого. Глядя в темноту за окном, она думала о том, что время позднее, она устала, и давно пора ложиться в постель – ведь завтра ей предстоит еще один долгий день, с утра до темноты заполненный бесконечными хлопотами и суетой. Самое время раздеться, снять тугой корсет, распустить волосы и юркнуть под одеяло… Но спать ей совсем не хотелось. Трудно заснуть, когда гнетут невеселые мысли и печаль угнездилась в сердце подобно змее под корягой в лесу!

С тех пор как Гвендилена стала дамой-компаньонкой – а по сути, служанкой принцессы и нянькой ее детей, – для нее мало что изменилось. Да, теперь она каждый день ест досыта, носит красивые платья, у нее появилась комната с мягкой постелью – пускай не роскошные хоромы, но, по крайней мере, здесь можно закрыть за собой дверь и остаться одной – и даже собственная горничная… Принцесса Эвина разрешила ей оставить при себе Летту, но Гвендилена до сих пор вздрагивает, когда та, обращаясь к ней, говорит «госпожа».

Поначалу было особенно тяжело. Гвендилена очень старалась поскорее привыкнуть к дворцовым порядкам и научиться всему, что нужно знать и уметь в ее нынешнем положении, – грациозной походке, поклонам и реверансам, искусству правильно выбирать платья и прически, вести себя за столом, а главное, говорить, как подобает благородной даме, но получалось плохо. Другие фрейлины из свиты принцессы почти открыто насмехались над ней, называли дикаркой и неуклюжей деревенщиной. Было обидно, но Гвендилена старалась не подавать вида. Что могут знать о ее жизни эти разряженные куклы? Дочки благородных родителей, они с колыбели купались в роскоши, ни в чем не знали отказа, и теперь видеть рядом с собой вчерашнюю кухонную рабыню для них оскорбительно! Людей, подобных ей, они и замечать-то не привыкли, как не замечают пыль под ногами. Гвендилена понимала это и терпела насмешки, стиснув зубы. «Ничего, – думала она, – все еще может измениться… Мне ли не знать об этом?»

Принцесса Эвина оказалась на диво чадолюбивой матерью, и фрейлинам приходилось разделять ее заботы о детях. Маленький Альдерик, ее новорожденный сын, был слабеньким, болезненным, беспокойным, плохо спал и часто плакал. По заведенному порядку вместе с кормилицей на ночь с ребенком непременно оставалась одна из фрейлин, и Гвендилене такие ночи выпадали нередко… Каждый раз она улыбалась и кланялась, благодаря за оказанную честь, хотя сама порой готова была выбросить мерзкого крикуна в окно, прямо на камни.

Немало хлопот доставлял и старший сын принцессы, маленький принц Римеран. После падения в очаг он благополучно поправился, но его лицо так и осталось изуродовано шрамами от ожогов. Целительница Гила была права – красавчиком ему никогда не стать… В замке говорили, что до этого происшествия он был веселым и добрым мальчуганом, но теперь стал капризным и злым, как звереныш. Любимым его развлечением было спрятаться в