в крупных размерах и блестящих камешков характерного цвета и формы. А хозяин, мол, так и так, гражданин грабитель, знать не знаю, идите на хуй отсюдова. Ну он взял и все зубы ему плоскогубцами и повыдирал по самый кадык. Стоматолог из него вышел так себе, за что и получил восемь лет строгого, потому что образование надо иметь, потому что ну куда ты лезешь, если даже по наводке номер квартиры запомнить не можешь и ломишься совсем к другому человеку, может быть, большой порядочности человеку, инженеру какому-нибудь, у которого вся жизнь до зарплаты, а зарплата всегда только через месяц, а ты к нему еще и с плоскогубцами, да что ж ты за скотина такая, сам удавил бы своими руками, да закон не позволяет. Мне же по закону положено говорить на «вы» с каждой собакой. Вы, говорю, дебил, зачем собственного тестя обокрали и в Казань водку пить уехали, неужели не понимали, что похмелиться не успеете? Мне говорит, гражданин начальник, очень надо было в лагерь попасть. Потому что у меня друг есть хороший, а его за кражу взяли, три года он бегал, а его искали, а потом другой друг позвонил вам, и сказал где он, вы к нему через балкон по верёвочкам и спустились в касках и бронежилетах, в масках такие, грозные, с автоматами, как будто он палёными ядерными бомбами банчил, а он только ларёк на два пива развел и от вас по полю в одних носках убежал, молодцы, конечно, так мне без него на воле скучно, вот я тестя и ломанул, а напоследок с ветерком прокатился, девчонок в сауне помял, всё такое. Вы, говорю, идиот. Другу вашему, рецидивисту, за хорошее поведение и денежную компенсацию судье за моральный ущерб условку дали, расскажите-ка мне от скуки что-нибудь ещё, потому что вам в камере всё равно делать нечего, а мне дома, а сигареты можете с собой взять, всё равно заберут. В лагерь ему надо. Пионер хуев. Другими словами, как жить в таком разе, я не совсем понимаю, потому что социальное окружение, как говорится, даёт о себе. И смотришь на все эти рожи, ладно бы они там и оставались, тут ведь как, колхозник пахнет колхозом, значит, тракторами, навозом, мышами и сеном, мукой и свекольным соком, землей сырой пахнет и пылью – тут от сезона зависит, дикими травами или снегом с валенок, а таксист пахнет бензином и моторным маслом, и ёлочкой из салона, и блатными песнями, а кассирши, я давно заметил, пахнут всегда духами дешевыми из перехода и целлофаном, уж не знаю, как может пахнуть целлофан, но мне почему-то кажется, что целлофан пахнет кассиршами, а кассирши целлофаном, так вот я пахну и домой несу этот запах, ворочаюсь в постели и чувствую, и в голове тоже – мамкиными революционерами, гопниками, солевыми, рецидивистами с тремя ходками за кражу проводов, алкашами подзаборными, убийцами, которые сначала убивают, а потом думают – зачем? Зачем?! Спрашиваю – молчат, глаза опустят, губы жуют, как коровы. Был как-то ещё в патруле. Едем ночью по городу, зеваем, слушаем анекдоты по рации, все яйца уже отсидели, тут вижу – стоит мужик на перекрестке в бронежилете и каске, с каким-то пакетом подмышкой. И на нас смотрит. Удивленно так смотрит. А сзади него еще один дурак – тоже с пакетом, и полосатым жезлом вертит во все стороны, подтанцовывает такой, чирлидер, блять. Мы, конечно, им приветливо подмигнули фарами, остановились. Они бежать. Мы за ними. А куда они с полными пакетами убегут? Вот нет, чтобы бросить. Статью бросить. И бронежилет. Тяжелый ведь. Это сейчас выпускают – трусы тяжелее, а тогда, считай, кило двенадцать-то будет. Так оказалось, что диетологам на гречку чуть-чуть не хватало, вот они и вышли прогуляться по дворам, воздухом свежим подышать да пару магнитол тиснуть, где плохо лежит, потому что если плохо лежит, то надо же переложить для порядку, вот они и переложили в пакеты, а тут видят – к одному дому машина подъезжает с характерными опознавательными полосками по бортам и цветомузыкой на крыше. Выходят, значит, три девицы, в колготках ещё таких блядских, и солидно датый мужчина средних лет, среднего роста, словом, весь какой-то средний и без особых примет, а какие особые приметы у дэпээсника? Рожа разве что наглая, остальное всё в транспортном средстве. Берёт мужик из багажника пакеты звякающие, девчонок под жопки и уходит. А машину-то забыл закрыть. Ну, думают, тут уж сам Бог велел: залезают, а там и броник, и жезл, и фуражка, и даже табельный пистолет. Даже рацию сняли по доброте душевной. Вот что у людей в голове? Я имею в виду у всех. Один пистолеты разбрасывает, эти в касках посреди города танцуют. А мне потом ворочайся всю ночь и думай: на хуя?! Как тут уснуть? Ясное дело – никак. Вот я и пролежал до самого утра не сомкнувши и в ожидании, скоро привезут мою новую благоверную, всю такую чистенькую внутри и снаружи, даже как-то в груди заухало от волнения.

#И таки дождался. С утра тренькнули в дверь, я открыл и мне вручили здоровенную коробку в человеческий рост без опознавательных знаков. Для конспирации, значит, чтобы никто не знал, что человек заморочился на силиконовых куклах интимного назначения. Так это и важно: интимного, а не сексуального. Потому что поговорить надо, может, человек одинокий и стеснительный, что ему делать?

#Затащил коробку, разорвал буквально от нетерпения руками упаковку: вот она – точь-в-точь жена моя к бухгалтеру сбежавшая, сука такая. Молчит пока. В коробке плюс жесткий для головы и на десяти листах инструкция. До обеда читал, всю голову себе сломал, что куда вставлять, как настраивать, как мыть, как вообще ухаживать. Но разобрался, не дурак всё-таки, в полиции сильно отбитых не держат. Хотя, тут ещё подумать. Бывали случаи, когда мужики с катушек съезжали, а как тут не съедешь с таким спецконтингентом? В общем, вставил в голову благоверной хард, у настоящей-то мозгов, думаю, вообще нет, вставил, загрузил приложуху, залил с вк голосовухи из лички – сердце стучит – заговорит или нет, может, брак, может, я что не так. Открыла глаза: здравствуй, милый, как ты? Я аж взвизгнул – её голос, её!

#Перечитал инструкцию – как настроить мимику и жестикуляцию, у самого руки дрожат о волнения: полагалось залить несколько медиафайлов, где отчетливо всё видно, я и залил пару видосов да с десяток фоток, даже хоумвидео залил – а вдруг получится. И получилось. Встала, прошлась, зевнула, снова села, ножка на ножку, коленку почесала: ну мы так сидеть и будем, ты хоть скажи что-нибудь, чего молчишь? А я ни слова из себя выдавить не могу, потому что хоть и ожидал, но не ожидал. Дал пульт от телевизора, щёлкай, мол, чего хочешь, вместе посмотрим. Думал, тупить будет и не поймет. А она взяла, включила и тут начался бабушкин синдром, точно как у моей сбежавшей: включит канал, выразит своё односложное и щёлкнет дальше. И так по кругу, по всем ста двадцати каналам. И главное – на всё есть мнение. Единственное – наблюдать за ней и слушать её было намного приятнее, чем бывшую. А я-то и забыл, что такое женственность. Вдруг прилегла и ножки свои мне на колени положила. Только включилась, а уже так непринужденно заводит. Вот ведь, а.

#Вот как есть говорю, часу не прошло, а я уже влюбился в это киберсиликоновое солнышко. Чаю ей принес, спасибо, милый, говорит, ты такой заботливый. Пьёт так осторожно, интеллигентно даже как-то, и на меня смотрит, глаза влажные, а я сижу перед ней на коленях и любуюсь. Ты чего, – спрашивает и кокетливо улыбается. Прости, – говорю, – за нескромный вопрос, а ты потом как – писать сможешь или нет. Если хочешь, дорогой, я тебе и золотой дождь устрою. Я всё могу. И не обижай меня больше такими вопросами. И дай мне что-нибудь накинуть, халатик какой-нибудь, холодно же, да и стесняюсь я. У меня даже слёзы навернулись от умиления. Убежал в спальню, нашел там халат, принес, дал ей. Оделась. Поцеловала в щёчку – спасибо, дорогой.

#И тут я понял, что будущее действительно наступило. И вроде должно