быть оно страшным, потому что киберсиликоновые кажутся лучше, чем живые люди. И ведут себя лучше. А с другой стороны – что тут страшного? Жизнь идет – её не остановишь. Сел рядом, приобнял осторожно, положила голову на плечо. Так уютно с тобой, – говорит. А я обнимаю крепче: это моё спасибо тебе, милая. Всё для тебя сделаю.

Разумеется, уже через час мы были в постели и мне приходилось зажимать ей рот, чтобы соседям было не слишком завидно. Горячая штучка. Сам себе удивился как долго и много я могу. Семь потов сошло. Обычно у меня это происходило как если бы на большом концерте в оркестре кто ударил единожды в треугольник. Дилинь. И всё. Дорогая, ты была великолепна. И довольной мордой к стенке. Подозреваю, жене это не очень нравилось. Но тут, с моей куколкой я был героем Кхалом Дрого и любил свою Кхалиси покруче чем в сериале. Чуть сознание не потерял. Отвалился на подушку, чтобы отдышаться и насладиться моментом. И тут слышу: и всё?.. Чего «всё»? – переспрашиваю. Я думала, что нравлюсь тебе, что мы будем до утра, что у нас страсть и всё такое. И тут я понял с ужасом, что приложуха через видосы и фотки, все эти голосовухи – настроила не только голос, мимику, жестикуляцию, но и сраный характер бывшей. То есть это точная копия. Точнее не бывает. Психологи, мать их.

Милая, сейчас полночь. Ещё час и у меня будет инфаркт, ты этого хочешь?

Слабенький ты мой, ладно, ладно, спи, дорогой.

Слабенький? Это я, блять, слабенький?

Не заводись, я любя.

То есть как это «не заводись»?

Всё, я спать, не хочу ругаться.

То есть как это «не заводись», блять?! Я не выдержал встал, ушёл на кухню, достал из холодильника остатки водки. Только ведь завязал, только недавно крутился с похмелья в постели, еле отошел. Сука. Налил в стакан и выпил залпом. Что-то я как-то тупо просчитался. То на то и поменял. Пот прошиб от этой мысли. Выглянул с тоской в окно. Как обычно – дождь, фонари горят, ночь, значит. Накинул пальтишко, так и вышел в тапках. Уже на улице понял, что штанов не надел. Запахнул пальто, мало ли, вдруг в магазине сильно высокодуховные. Пока дошел, весь промок до трусов. Впрочем, когда в магазин заходил уже было все равно и все было видно. Вы бы хоть штаны надели, – говорят с таким даже отвращением ко мне. Будто я совсем опустившийся алкаш, бомж какой-то, который где-то на помойке нашел пальто и выклянчил у прохожих денег на бутылку. Просто, – говорю, – дайте две бутылки и всё, ладно?

Пакет?

Давайте пакет.

Уселся на ступеньках возле магазина отдышаться. Дождь льет. Уселся, оказывается, в самую лужу. Нашел в себе силы, встал, дошел до дома. Вошел так осторожно, чтобы не разбудить, чтобы без скандалов, я ещё тогда подумал, что веду себя точно так же, как при бывшей, закатывавшей скандалы по любому поводу. Ну сел, значит, на кухне, и как следует нажрался. Со слезами, признаниями шёпотом, тяжелыми мыслями, дымом в голове – как положено.

#Проснулся уже оттого, что моя новая благоверная расталкивает меня. Чего? – говорю. Ну-ка, – говорит, – вставай. Ты обоссался. Мокрое всё. Хоть трусы смени. И в душ сходи. Алкота.

#Тут я начал объяснять этой ведьме, что ночью ходил в магазин, что присел на ступеньках отдышаться, что сел прямо в лужу, вот и промок весь. Ну, – говорит, – что ходил, это к гадалке не суйся, нажрался как животное. Что заливал? Слабость свою мужскую? Проблемы у тебя? Так их, наверно, по-другому решать надо. К психологу сходи, я не знаю, к психиатру. Лоботомию сделаешь, успокоишься. Ну охуеть, – думаю, – меня уже робот лечит… Но стерпел. Встал молча, сходил в душ, сменил белье, пошел на кухню, чтобы, значит, здоровье немного поправить, потому что оставалось, специально оставлял в холодильнике. А там нет! Где, – спрашиваю, – бутылка? Хватит с тебя. Иди отлежись. Тут уж я не выдержал и впервые наорал как следует, мол, ещё мне всякие силиконовые куклы указывать будут, не для того покупал. Встала в позу: ты, – говорит, – ещё вчера мне ножки облизывал и в любви признавался и называл лучшей женщиной на свете, а теперь, значит, кукла силиконовая? Всё? Кончилась любовь?

А что сразу облизывал-то? Мало ли что я облизывал? А что сразу в подробности-то такие? У нас вон один барыга был, простой с виду человек, если трезвый, так вообще порядочный гражданин, сколько минёров с ходоками к внеочередному сроку представил, а с обыском к нему пришли, так он лежит на ковре цветастом в чулках и с морковкой в заднице. И главное – морковка в презервативе. Блюдёт человек безопасность, значит. Молодец. Ну то есть у всех свои слабости. Чего распространять-то? Прекрати, – говорю, – пока и вправду не кончилась.

#И вроде как прекратила. Надула щёки, ушла в комнату, уселась перед телевизором и давай щёлкать, только уже без комментариев, потому что некому было слушать. Собрался я снова в тапочках, так сказать, в чём был, даже пальто не надел – мокрое, а как иначе? Поправляться как-то надо, а стерва эта спрятала и не отдаёт, а ругаться дальше я не хотел. Я вообще человек неконфликтный. Вот, например, кто-нибудь нахамит в магазине, а я только в мыслях в голову выстрелю, на деле – улыбнусь разве что. Бывшая же моя говорила, что это просто я слабохарактерный. А всё почему? Потому что специально меня изводила. Вот и лезут слова соответствующие. Значит, окликнула вдруг меня на лестнице: стой, – говорит, – не ходи никуда, ещё голову расшибёшь, дурень, дам я тебе, дам. И дала. Выпил я стакан и думаю: всё, хватит, сейчас в постельку и трястись. Так и сделал. Ворочался в полубреду до самого вечера. Каждому, кто испытывал похмелье, не такое тяжёлое, чтобы уж совсем до скорой, горячих уколов, успокоительных и физрастворов, а простое похмелье, известно, что либидо, значит, начинает зашкаливать. То есть, проще говоря, стоит колом и даже не думает падать, и хочется пожёстче, чтобы ух и ах, как раз до утра, как она и хотела. Думаю, ну, значит, пришло твое время, дорогая.

#Конечно, я начал с ласки. Ни с кем ещё я не был так ласков, честное полицейское. А она ни в какую, мол, иди проспись, от тебя разит. В конце концов я устал выделываться, знаете, как бывает, любишь, любишь, а тебя мордой по углам тычут, – и прямо заявил, что она обязана, я, в конце концов, деньги заплатил, я, в конце концов, жизнь ей дал, куску высоких технологий. В ответ она заявила, что инструкцию надо читать внимательнее, что в полной комплектации при загрузке конкретной личности, изделие обретает все человеческие и даже гражданские права, кроме права голосовать, потому что иначе это уже совсем безобразие, так в президенты и сумасшедшего выбрать можно. Поэтому она уже не изделие, а такой же почти человек, что и я. И дальше щёлкает с самым невозмутимым видом. Вся такая в халатике, под халатиком ничего, волосы в хвостик, – аж задрожал весь. Ну, говорю, со мной такие штуки не пройдут. Стянул с дивана, закинул на плечо, – ручками бьётся, матерится как сапожник, такой-сякой, отпусти меня, мразь, – ага, сейчас. Ушёл, значит, в спальню, бросил на кровать и сорвал халат.

#Я, конечно, пытался что-то изобразить, да как тут, если весь поцарапан и побит, как собака. Напоследок и в пах острой коленкой получил. Желание трахаться, конечно, сразу улетучилось, но появилось другое. Ладно, – говорю, – это твой выбор. Ушёл в комнату, открыл сейф, достал макарова, зарядил, снял с предохранителя, в борщ она суёт, блять, зашел в спальню, говорю, – говно ты робот, – и снёс к хуям собачьим ей хард. Сразу замолчала что-то. Свалилась с кровати и затихла. Даже не дергалась. Не человек всё-таки. Жаль, конечно, но с другой стороны – я жизнь дал, я её и забрал. Всё по классике. Как говорится,