Шрифт:
Закладка:
Но Таня много себе позволяет — именно она нашла улики в музее Авдюшина, именно она определила фальсификацию следов на песке и именно она уже обогнала капитана Куликова более чем на два корпуса, а забег еще в самом начале.
Иван смотрел на гладкую поверхность озера и все никак не мог понять, в какую сторону двигаться дальше. Все свидетели происшествия или ничего не видели, или уверяли, что ничего не видели, или сообщали о чудовище-драконе. Голову-муляж этого дракона он уже видел в кладовке у Сергея. Значит, нужно колоть этого горе-музейного работника, пусть рассказывает, чья же кровь на этой голове и как она там оказалась. И кому мог понадобиться перстень хозяина озера. Неужели кто-то решил найти подводные сокровища, которые охраняет дракон?
При этой мысли Иван широко улыбнулся, и если бы не жуткие легенды об ожившем плезиозавре, то, возможно, он бы и окунулся в водоеме. Но, вспомнив про съеденных монголо-татар и пропавшей Анечке, решил воздержаться от этой затеи.
Конец июля 1868 г. Тверская губерния
Вечером Петр Лукич сидел в библиотеке с зоологическим альбомом в руках, но практически ничего не видел, буквы разбегались перед глазами, смысл прочитанного он никак не мог поймать. В голове была полная неразбериха — страшная гибель любимой Луизы, необычный подарок от племянника губернатора — все это отплясывало чечетку в голове юного зоолога.
В комнату неслышно вошла горничная Глафира.
— Добрый день, Петр Лукич. Вам принести что-нибудь, может быть, чаю?
— Нет, спасибо. Глафира, я вам еще хотел сказать спасибо за вчерашнее, — сконфузился подросток. — Мне папенька рассказал, что это вы надоумили искать меня на озере, — опустил голову Петр. — Вы спасли меня, если бы вы там так вовремя не появились, то Змей, скорее всего, меня бы съел. — Мальчик чуть ли не плакал.
— А вы видели в озере Змея?
— Нет, я его не видел, но чувствовал, как лодка шаталась, а потом такой запах плохой — такой точно из пасти рептилии может быть. Вы, кстати, сами все видели и слышали там!
— Так я тоже самого Змея не видела, — пожала плечами девушка.
Петя кивнул. А потом скупая слеза скатилась по щеке и упала прямо на страницы зоологического альбома.
— Вы скучаете по Луизе Генриховне, она была вам дорога? — спросила Глаша, а потом сразу же устыдилась своего бестактного вопроса.
— Да, Луиза Генриховна была моим другом, я постоянно о ней думаю. Представьте себе, Глафира, мне она даже стала мерещиться! — хмуро улыбнулся Петя.
— Мерещиться? Как это? — удивилась горничная.
— Я, представьте себе… могу поклясться, что видел Луизу Генриховну сегодня днем в нашем парке за деревьями. Я был на заднем дворе, вдруг почувствовал чей-то взгляд, резко обернулся. И… — Мальчик замолчал.
— И что? — не выдержав, спросила его Глаша.
— И… могу поклясться, что видел ее… мою Луизу… — Снова слезы в глазах.
— Вы просто много о ней думаете, вот вам и показалось. — Глаше стало очень жаль юношу.
— Да, скорее всего, так и есть. Просто я не могу перестать о ней думать. Лишь закрою глаза, как перед глазами ее рука в камышах и камень этот зелененький.
— Знаете, Петр Лукич, я вам сейчас скажу, казалось бы, обыденную вещь, но это на самом деле так. Сейчас вам, конечно, тяжело, но вы еще так молоды и скоро все забудете. Время лечит и не такие раны.
— Ну да, наверное, — опустил голову Петя. — А еще этот секретариат. Я не хочу выезжать из дома.
— А я думаю, что в вашем случае это действительно выход. Вы получили хорошую работу, уедете в столицу, окунетесь в другую жизнь и забудете все это как страшный сон.
— Про Змея не забудешь, неужели Луиза Генриховна так и останется неотомщенной? Ее убийца не будет пойман?
Как ответить на этот вопрос, горничная Глафира не знала, но очень хотела помочь испуганному мальчику.
Тверская область. Наши дни
Рабочий день в «Чародейке» проходил как всегда. Алина кривилась и практически не разговаривала с Таней. Она никак не могла простить ей то, что узнала всю правду об обманщике Павле. Славик пришел рано, но был мрачным и не выспавшимся, выглядел весьма помятым.
Клиентов было сегодня мало, Таня работала практически на автопилоте, отвечая на все вопросы односложно: «да, нет, конечно, постригу».
— Слава, а ты мою помаду, случайно, не брал? — копаясь в своей сумочке, в обед спросила Алина.
— Ты что? — удивился парень. — Мне она зачем?
— Ну, мало ли! Найти че-то не могу!
— Так я не крашусь, помадами по крайней мере, — хмыкнул парень.
— Знаю я твое не крашусь, отдавай помаду, — повысила голос парикмахерша.
— Может, упала, закатилась под стол? — подала здравую мысль Татьяна.
— Нет ее нигде, — хныкала девушка. — Она дорогая, новая. Мне Павлик подарил, — снова слезы.
Леонидова пожала плечами, достала метелку, нужно было подмести после клиента волосы, и на всякий случай помахала метлой и под столом, а вдруг найдется пропавшая помада, и Алина сменит гнев на милость.
— Светло-вишневая, золотой такой тубус! — Алина искала в своей сумочке.
Под столом помады не оказалось, зато Таня вымела клочок какой-то бумажки, прочитав которую она застыла с раскрытым ртом и срочно побежала на задний двор, чтобы сделать важный звонок.
Конец июля 1868 г. Тверская губерния
— Эх, Глашенька, вот объясни мне — почему одним все, а другим — нет, — опершись на широкий подоконник, промолвила Матрена, кивнув головой куда-то в глубь сада.
Глафира в этот момент домывала соседнее окно в гостевой спальне, закончила это занятие и подошла к подруге.
— Ты о чем это, Мотя?
— Да вон, посмотри, как воркуют голубки! — кивнула головой Матрена.
Глаша тоже взглянула в сад.
На деревянной скамейке у фонтана сидели, тесно прижавшись друг к другу, Матильда Львовна Метинская и художник Жан Мануа. Они были всецело поглощены своим обществом, Иван-Жан пламенно обнимал белокурую красавицу, та со смехом отворачивалась от него, тем самым еще больше выпрашивая поцелуи.
— Тьфу ты, напасть! Луизка умерла, еще и девяти дней не прошло, а он за старое! Шельмец! — со злобой сплюнула Матрена. — Погляди, ничего не боятся!
— Так она же замужем! — ойкнула Глафира, рассматривая пикантную сцену.
— Вот, и я о том же! А муж у нее, говорят, такой важный генерал, если узнает о ее интрижках, головы тут всем оторвет! — закивала рыжей
