С трудом оторвавшись от чудовищной находки, Татьяна Леонидова встряхнула волосами и вышла в главный зал, где вовсю работали следователи и эксперты.

— Иван Александрович, можно вас на минуточку? — крикнула Таня. — И следователя Немчинова с собой захватите, пожалуйста.

Два следователя одновременно подошли к ней и заглянули в кладовку.

— Таня, что ты тут нашла? — поинтересовался Куликов.

— Да вот, полюбуйтесь. — Таня указала на пакет с головой.

— Папье-маше, а это похоже на кровь, — склонился над находкой Кирилл. — Николай, найдите мне понятых, оформлять будем.

— А пойдем-ка хозяина этого бестиария спросим, что это такое? — подал здравую мысль Иван.

Голова была сделана искусно, и в надвигающихся сумерках ее вполне можно было бы принять за настоящего дракона, особенно если голова выглядывала над водой.

Увидев, что нашли сыщики, Сергей Авдюшин затрясся и замычал нечто невразумительное.

— Что это такое, Сергей Анатольевич? Как вы можете это объяснить?

— Это голова, это заготовки для выставки, — промямлил Сергей, но глаза его бегали, было видно, что он врет.

— А кровь на драконе тоже для выставки? — прямо глядя ему в глаза, спросил Немчинов.

— Это кровь? — близоруко прищурился Сергей. — Нет, это не кровь, это краска, да-да, красная краска, — закивал он.

— А это тоже не ваше? Тоже для выставки? — Таня достала из другого пакета нашлепки в виде лап динозавра.

Сергей побледнел и прикрыл глаза.

— Не эти ли следы вы нам показывали? Знаете, как это называется? Фальсификация, введение в заблуждение следствия, — покачал головой Иван Куликов.

— Я без адвоката не буду ничего говорить, и вообще это мои личные вещи, — заныл Сергей. — Вы не имеете права! В музее кража произошла, разбой, а вы тут мои личные вещи разглядываете!

— Это не личные вещи, это улики преступления. Из-за этих личных вещей, возможно, произошло преступление. Не эту ли голову дракона увидела девочка Аня? Вы были в тот день на озере? Вы использовали этот муляж дракона? Где девочка? — засыпал вопросами Куликов.

— Я вам ничего не скажу, я жду адвоката! — прищурившись, ответил Авдюшин и спокойно уселся на стул, всем своим видом показывая, что не будет больше общаться со следователями.

Конец июля 1868 г. Тверская губерния

Литератор Спасский споро работал веслами, а Глафира стояла на носу, зорко вглядываясь вперед и выкрикивая имя мальчика:

— Петя! Петр Лукич! Что вы делаете? Остановитесь!

В первой лодке был явно виден силуэт парня, который что-то выкидывал в воду, большие куски чего-то красного и дурно пахнущего.

— Что же это? — вполголоса спросила Глаша.

— Кажется, я знаю, что это! Это мясо! Точнее, тухлое мясо! Вы чувствуете такой гадкий запах? — спросил Спасский.

Глаша серьезно кивнула.

— Но зачем это? Мясо тухлое…

— Дурень мой, скорее всего, Змея так подманивает… мясцом! Вот уж придумал, — ворчал Лука Матвеевич, налегая на весла.

— Змея? — ахнула Глафира.

— Змея-змея!! — кивнул Спасский. — Вот дурак-то! Он мою саблю турецкую уволок, я вспомнил, что в моем кабинете сабли на стене не оказалось, а ко мне только Петруша заходил.

— А зачем ему сабля?

— Наверное, Змея заколоть хочет, подманить и убить! Мы на охоте так же с волками поступали!

— Так то волки, а это — Змей озерный! — схватилась за голову Глаша. — Петя! Петр Лукич!

— Петька! Петя! — кричал Лука Матвеевич.

— Отец? — Подросток наконец-то увидел их лодку и услышал крики.

— Петенька, это я! — Лука Матвеевич привстал в лодке, но лучше бы он этого не делал, так как та угрожающе наклонилась и чуть ли не перевернулась.

— Поосторожнее! — вскрикнула Глаша.

Спасский успокоился, с медвежьей грацией уселся на скамью и приналег на весла, двигаясь к лодке сына.

— Петенька, что ты тут делаешь? — громко, но пугающе спокойно спросил публицист.

— Папенька, я вам же все написал в записке! — громко ответил отрок.

— За что ты просил у меня прощения, сынок?

— Ну, я боялся, что у меня ничего не выйдет, что у меня ничего не получится… И я боялся, что не вернусь домой.

— Лука Матвеевич… — подала голос Глаша.

— Подожди ты… Петенька, что не выйдет? Что не получится? Зачем тебе тухлое мясо? Где ты его взял?

— Мясо? Так мне его мужики приносят — мой зверинец кормить, полежало чуток на солнце и все стухло, — пожал плечами Петр.

— А саблю мою зачем взял?

— Лука Матвеевич… — снова встряла Глаша.

— Да подожди ты… — отмахнулся Спасский. — Сабля для чего надобна?

— Я хотел Змея уничтожить! Он… Луизу… Луизу Генриховну сожрал! До этого Гришку нашего сожрал!

— Дело ведь не в Гришке?! Не только в Гришке?!

— Ну да, дело в Луизе… Генриховне… Этот Змей подколодный убил ее… сожрал ее… а руку выплюнул… — Парень затрясся от рыданий, принялся махать саблей, разрубая воду.

— Ну, Лука Матвеевич… — громко сказала служанка.

— Да что? Что тебе, наконец, надо? — вскинулся Спасский.

— Вот что, прислушайтесь. В воде что-то происходит.

И действительно, в темноте вода озера казалась практически черной, на ней плавали куски ужасно пахнущего тухлого мяса. Но не это взволновало девушку.

— Смотрите, вокруг лодки пузыри!

Действительно, в темной воде клубились невесомые пузыри, которых с каждой секундой становилось все больше и больше. А вскоре все в лодке почувствовали, что посреди озера они находятся не одни.

Лодка, в которой сидели Глафира и Лука Матвеевич, начала пугающе крениться на левую сторону. У людей было полное ощущение, что какое-то огромное тело длиной в десятки метров вот-вот протаранит лодку снизу.

— Это Змей! — закричал испуганным голосом Петр. — Мою лодку кто-то снизу толкает! Это его пасть пузыри изрыгает! Смотрите-смотрите!

Мальчик, как каменное изваяние, застыл посреди лодки не в силах пошевелиться.

Глафира тоже зажмурилась от страха, в воде под ними явно что-то происходило. Лодка ходила ходуном, казалось, что через пару секунд их сожрет невидимое чудовище. А то, что Змей был невидим, — это факт. Лука Матвеевич не растерялся, принялся рубить веслом по черной воде, но самого чудища видно не было.

Только пузырьки, много пузырей.

А потом вокруг лодок вспенилась вся поверхность воды, и все почувствовали смрадный запах из пасти невидимого чудовища.

Запах был ужасен, намного хуже уже лежащих на волнах кусков тухлятины.

— Так, наверное, в аду пахнет! — проворчал Лука Матвеевич, продолжая бить веслом по волнам.

Глафира сидела в лодке ни жива ни мертва, зажмурив глаза, она судорожно вспоминала все известные ей молитвы всем известным и неизвестным святым.

Громко, по-девичьи завизжал Петя.

Тверская область. Наши дни

— Привет, Тань. Пришли результаты анализа жидкости, обнаруженной на муляже головы дракона, — по телефону радостно рапортовал Куликов.

— Это кровь, я права? Совсем не краска, — приложив