Он глубоко вдохнул и с трудом разжал пальцы, малоподвижные, будто окоченевшие. «Ничего сложного. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Attahanke!»

Лучевой резак легко вспорол и обшивку, и утеплитель. Гедимин услышал под рукой тихий треск, быстро отдёрнул ладонь и, согнув локоть, прижал руку к участку западной стены. Резак должен был включиться от слабого движения двух пальцев, но правильно приподнять их не удалось — они только дёрнулись и тут же заныли. Сармат, помянув про себя размножение «макак», ткнул в безвольную ладонь всеми пальцами второй; они тоже плохо гнулись, но сейчас это было несущественно. В этот раз треск был громче, и Гедимин, распластавшийся вдоль стены, услышал, как внутри на долю секунды замолкает гул оборудования. Не дожидаясь, пока оно переключится на резервные аккумуляторы, сармат провёл ладонью по щели между дверью и стеной — не было ни сил, ни времени на ковыряние в замках.

Ангар встретил его холодным светом из-за прозрачных стёкол «аквариумов» — в коридоре было темно, но освещение для животных уже включилось. Впереди, отрезая первую пару вольеров, темнел аварийный разграничитель. Гедимин поддел его негнущимися ладонями, с силой толкнул кверху и прокатился под ним; разграничитель с грохотом упал за его спиной. «Шум,» — досадливо сощурился сармат, пролезая под второй перегородкой. «Ладно, неважно. Всё равно обнаружат…»

Он протиснулся под третий разграничитель и, развернувшись налево, облегчённо вздохнул. Алваренга не ошибся — «червяк» был здесь. Он неподвижно, даже не пытаясь свернуться, лежал на дне пустого вольера и пускал слюни. «Аквариум» светился изнутри ровной холодной зеленью, и Гедимин видел, что свет идёт не только сверху, от специальных ламп, но и снизу, от субстрата под телом «червя» и от щелей между приподнятыми чешуями.

«Омикрон,» — сармата передёрнуло, и он с трудом заставил себя прижать ладонь к стеклу и срезать блокирующие механизмы на дверце. «Всё равно. Дотянуться успею, а дальше — флоний поможет.»

Он просчитался — дверца осталась закрытой, поддалась только часть — видимо, через этот узкий проём Пожирателя кормили. «Hasu!» — обречённо выдохнул сармат, услышав вдали грохот разграничителей. «Обнаружили. Уйти не успею.»

Он сунул ладонь под «нос» неподвижного Пожирателя, задев пальцем зеленоватую лужицу его слюны, и повертел рукой, пытаясь привлечь внимание «червя». Тот слабо шевельнулся, приподнимая прижатые к голове усики, — и, подпрыгнув на месте, вцепился всеми челюстями в предплечье сармата. Тот зашипел от боли, силой заставил себя не шевелиться, — укус был даже не так болезненен, как сильное жжение под кожей. Предплечье раздулось, будто перетянутое посередине широким чёрным обручем. Сармат дёрнул руку к себе, но Пожиратель не отцепился.

— Стоять! — заорали сразу с двух сторон. Свет зажёгся, и разделители не успели ещё до конца подняться, как по коридору загрохотали «копыта» бегущих экзоскелетчиков. Гедимин, стиснув зубы, рывком дотащил руку вместе с Пожирателем до дверцы. Ударившись челюстями о края проёма, «червяк» всё же отцепился, и сармат, забрызгав «аквариум» кровью, высвободил руку и выпрямился. Ни сделать, ни сказать он ничего не успел — два сдвоенных разряда скрестились внутри его черепа. Затем наступила темнота.

06 августа 19 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ещё раз, — «коп», несколько раз ткнув пальцем в экран наручного передатчика, раздражённо вздохнул. — Откуда вы знали, что там есть дверь?

— Её видно, — отозвался сармат, сердито щурясь на допросчика. Его допрашивали много раз, по разным поводам, и сейчас, в общем-то, было легко — его даже не пытали, если не считать пыткой повторение нелепых вопросов по три раза. «Как можно не увидеть дверь?» — хотелось спросить в ответ, но Гедимин помнил, что любопытство лучше придерживать — люди странно на него реагируют.

— Вы сказали, что Алваренга не пытался вас задержать. Почему он не препятствовал вашему побегу?

«У него спроси,» — сузил глаза Гедимин. Голова кружилась, во рту всё ссохлось и, казалось, вот-вот начнёт трескаться, руку от локтя до кончиков пальцев жгло и дёргало, и от анестетика, введённого с утра, не было ни малейшего толку. «Мы с ним даже поговорить не успели. Как мне теперь его выгораживать⁈»

— У него нет оружия, — ответил он, едва заметно ухмыльнувшись. — Хорошо, что он не полез. Я не хотел бы его ранить.

«Коп» выразительно хмыкнул.

— Какое благородство… — он резко ткнул в передатчик, и экран погас. — Ваше дело ушло на пересмотр. Там будут рады узнать о последнем инциденте.

Дверь медчасти закрылась. Гедимин шевельнулся, пытаясь сменить положение, и недовольно сощурился на фиксаторы — его пристегнули к койке сразу перед допросом, и сейчас захваты скрежетали, но не поддавались.

— Тихо! — прикрикнул на него угрюмый Алваренга, заходя в палату. — Сейчас отстегну. За дверью Макнайт, так что без фокусов…

Гедимин, освободившись от фиксаторов, повернулся набок и посмотрел на левую руку. Опухоль, вчера в свете зелёных ламп казавшаяся чёрной, на самом деле была багровой; сейчас она порозовела и уменьшилась в высоту, зато расплылась вдоль руки, захватив по десятку сантиметров с каждой стороны. Сармат, забывшись, потянулся к правой ладони — чесалось так, что хотелось содрать с себя кожу — но Алваренга ударил его по локтю.

— Терпи! Обе руки зудят?

— Ладони, — Гедимин недовольно сощурился. — И спина. У тебя станнер есть? Выруби меня на пару дней…

Алваренга весело хмыкнул.

— Терпи! Значит, сработало, — он ощупал кольцо опухшей кожи, не обращая внимания на сдавленное шипение сармата, и широко ухмыльнулся. — До завтра эта дрянь рассосётся, и ты уедешь на второй этаж. Фостер землю рогом роет, что ты ещё не там, но я велел выждать. И что, часто тески вот так лечатся?

Гедимин поморщился.

— При мне — один раз, — неохотно сказал он — упоминать Хольгера при «макаке», пусть даже спасшей ему жизнь, не хотелось. — Что там с червяком? Не выяснял?

Медик фыркнул.

— Мне сейчас только до червяков! Едва отбился, что не помогал тебе удрать. Если тварь сдохла, ты узнаешь — мигом присудят компенсацию.

Он, тычком заставив сармата сесть, обрызгал ожоги на спине чем-то