Шрифт:
Закладка:
— Где она?
Папа только пожал плечами и продолжил работать.
— Она уже должна была все сделать!
— Вашей сестры здесь больше нет, — сказал я ему.
Блюм выглядел потрясенным и, похоже, немного испуганным.
— Где она?
— Не знаю, — сказал папа и сплюнул. — Просто исчезла одной ночью.
Теперь Блюм выглядел просто взбешенным.
— Так дела не делаются!
— Он мой мальчик! — сказал папа, указывая на меня. Теперь уже он выглядел как безумный.
— Ты знаешь, что он…
Голос папы стал низким и серьезным.
— Я знаю, что тебе лучше убраться к черту с моей территории.
— Ты не можешь…
— Сейчас же!
Мы смотрели, как Блюм уходит. Он выглядел немного нервным и, как мне казалось, испуганным что ли. Наверное, все-таки больше испуганным. У меня был миллион вопросов, и папа знал это, однако спокойно посмотрел на меня и сказал:
— Возвращайся к работе.
После обеда папа велел мне оставаться дома и заниматься уборкой, а сам куда-то поехал по делам. Не было его долго. Он вернулся, когда уже стемнело. Папа приехал не один, с ним прибыла большая группа фермеров и владельцев ранчо, и все они прихватили свои дробовики.
— Что происходит? — спросил я его.
Он положил руки мне на плечи и заглянул в глаза.
— Я знаю, ты видел женщину, — сказал он мне. — А когда-нибудь делал её… статуэтки?
— Делал, — сказал я. — Но больше не делаю. Перестал.
— Где они сейчас?
— Я разломал их и бросил в кучу веток, которую мы сожгли.
— Всех?
Я кивнул.
— Это хорошо, — сказал он.
— Я ничего не понимаю. Что происходит? — я кивнул в сторону мужчин.
— Нам нужно кое-что сделать.
— Что?
— Давным-давно Блюм Пикенс был назначен ответственным за то, к чему он не должен был иметь никакого отношения. Мы это исправим.
— Это все, что тебе нужно знать, — сказал старик Джейкобс, вмешиваясь. — Просто будь благодарен, что мы делаем это, иначе ты бы…
— Сиди дома, пока нас не будет, — папа оборвал старика Джейкобса, грозно зыркнув на него. — И не открывай дверь никому и ничему, пока я не вернусь. Ты меня слышишь?
Я кивнул.
Ночь выдалась безлунной. Я сидел и ждал. Все было тихо. Ночью в Долине звуки разносятся довольно далеко, и я думал, что услышу крики, стрельбу или что-то подобное, но ничего не было слышно. Даже птицы и насекомые не издавали ни звука. Я немного пособирал головоломку: за́мок, над которым уже довольно давно корпел. Потом попытался вырезать себе что-нибудь из палки, но у меня ничего не получилось. Потом я просто сидел и думал. Я пытался понять, что происходит, но ничего путного в голову не лезло, и в конце концов заснул в папином кресле.
Что-то меня разбудило, но что, так и не понял. Когда я открыл глаза, было уже далеко за полночь. Мне было страшно, так же страшно, как тогда, когда приходила женщина. В этот момент мне так захотелось оказаться в своей постели, под одеялом, полностью накрывшись с головой. Я уже подумывал броситься в свою комнату и прыгнуть в кровать, но побоялся — вдруг она будет там меня ждать, — и остался сидеть в кресле. Был бы я религиозен, мог бы помолиться, но увы, мы не были на́божными людьми.
Послышался скрип половиц на крыльце. Я громко спросил:
— Папа?
Но никто не ответил, и я понял, что это не он.
Мое сердце бешено заколотилось. Я закрыл глаза, боясь, что могу увидеть женщину, подглядывающую за мной. Крыльцо снова заскрипело. Я услышал ещё один странный звук, и сначала подумал, что это кошка, но потом мелькнула другая мысль — это ребенок. Я крепче зажмурил глаза и пальцами заткнул уши, чтобы ничего не слышать и не видеть.
Папа не вернулся к утру. Я не спал всю ночь, и только когда солнце забралось на небо максимально высоко, наконец-то открыл входную дверь и вышел наружу. На крыльце лежал ребенок. Я это предчувствовал, но надеялся, что к этому времени он уже будет мертв. Это было не так.
Я посмотрел на него. В руке он держал маленькую голую женщину, сделанную из коровьей шкуры. Ту, которую сделал папа. Рядом с ним на крыльце стояла маленькая куколка, похожая на папу, сделанная из куриных потрохов.
Начало крутить живот, и я почувствовал, что меня вот-вот вырвет.
Я услышал звук подъезжающего пикапа и посмотрел на подъездную дорожку. Это был папин грузовик. У меня на секунду отлегло от сердца, но когда грузовик припарковался, из него вылезли мужчины, и я увидел, что за рулем был старик Джейкобс. Я почувствовал себя так, словно меня ударили под дых. У старика Джейкобса было печальное выражение лица. Он посмотрел на меня, а я посмотрел на ребенка. Я хотел наступить на него. И в тоже время хотел поднять его и подержать на руках.
Так или иначе, я догадался — теперь он мой.
Я назову его в честь папы, поклялся я.
Я наблюдал, как владельцы ранчо поднимаются на крыльцо.
— Мне жаль… — начал старик Джейкобс.
Тут до меня дошло — я не знаю имени папы.
И я начал плакать.
Перевод: Игорь Шестак
Стул
Bentley Little, "The Chair", 2019
В какой-то момент своего жизненного пути Чарли потерял интерес к охоте. Он не знал когда, не знал как, не знал почему. Все, что он знал — убийство животных больше не привлекало его, как когда-то в молодости. Однако он по-прежнему был заядлым туристом, и во многих отношениях стал гораздо лучшим туристом. Без дополнительного груза оружия и боеприпасов, без обязательного нудного выслеживания, бесконечного ожидания, торопливого преследования, он спокойно исследовал окружающий мир, углубляясь в лес гораздо дальше, чем мог себе это позволить раньше.
К тому же теперь он выбирался в походы один, и восприятие окружающего мира стало ничем не запятнано. Раньше он всегда ходил на охоту в компании друзей, но в последний поход с ними чувствовал себя некомфортно. Он видел — друзья считают его мертвым грузом, тянущим их вниз. Короче, сейчас он ходил в поход и разбивал лагерь в одиночку, и не просто углублялся далеко в дремучие леса, он видел истинное лицо дикой природы, ибо не был частью группы, слоняющейся без дела туда-сюда и приносящей с собой дары цивилизации. Он был один-одинешенек и, как и другие животные в лесу, был скорее элементом природы, чем грубым вторжением в нее.
Конечно не
