Харли и отмахнулась от расспросов родителей о причине моей подавленности. Незачем было препарировать труп, чтобы выяснить, почему я чувствую себя дурой не на своем месте. Ностальгия по работе в «Вестях Силвер-Несса», по тому времени, когда я писала о жизни людей, об их достижениях, борьбе за сохранение городской библиотеки, вызывала настоящие спазмы.

Желая поскорее отделаться от навязчивой опеки родителей, я пообещала позвонить после ужина и ретировалась.

Дома я надела приталенную рубашку и расклешенные брюки в полоску, нашла в холодильнике немного лосося и заметила, что пришел последний экземпляр «Медиамира» – ежемесячного журнала с подробным описанием последних новостей и вакансий в медиаиндустрии.

Пока я готовила ужин и кидала Харли пищащую игрушку-ботинок, я пролистала несколько страниц под шипение лосося на сковороде.

И вдруг замерла.

Из журнала на меня смотрела триумфальная лучезарная улыбка Майлза.

Телеведущий новостей Майлз Эндрюс и его невеста, тележурналистка Кармел Дженнингс, начали совместную работу над биографией покойного газетного магната сэра Рассела Степни. Эндрюс работает на центральной региональной станции ITV…

Взгляд застрял на первых же фразах. Невеста? Майлз помолвлен? Уже? Мы расстались всего десять месяцев назад!

Я не могла отвести глаз от фотографии, на которой они стояли в обнимку. Кармел выглядела великолепно и чем-то напоминала актрису Тэнди Ньютон.

Дальше читать не хотелось. Я захлопнула журнал и отбросила его на дальний конец столешницы. На мне Майлз жениться не собирался. Его вполне устраивали эпизодические ночевки у него на квартире, о большем он и не заикался. Всякий раз, когда мы проходили мимо ювелирного магазина и я засматривалась на обручальные кольца, Майлз отводил меня в сторону и уверял, что мы «однажды заглянем в будущее, когда поймем, куда толкает нас жизнь». Мой бойфренд уже тогда решил, что дальше жизнь будет толкать его без меня.

Подперев подбородок и тыкая вилкой в тарелке, я какое-то время наблюдала за тем, как Харли поглощает свой куриный фарш.

Меня ему было недостаточно. Наших отношений ему было недостаточно.

Как только Харли закончила есть, я вскочила со стула. Мне срочно требовался глоток свежего воздуха. Вокруг и внутри меня все ломалось и рушилось.

– Пойдем, малыш, проветримся.

Я ехала на автопилоте вдоль синей кромки моря все дальше и дальше от дома, по покрытым огненной листвой сельским дорогам. Какие-то листья еще цеплялись за ветки, другие, сдавшись ноябрьской прохладе, кувыркались вокруг машины. Мы выехали на шоссе в сторону Драммонда.

Харли сидела пристегнутая на заднем сиденье, похожая на китайскую статуэтку.

Увидев деревянные столы для пикника, я притормозила и заехала на парковку. Вышла, пристегнула к розовой собачьей шлейке поводок, заперла машину, и мы зашагали по поляне.

После тяжелой и неудачной недели новость о помолвке Майлза особенно больно ударила по самолюбию. Мы расстались только в январе, а он уже помолвлен с другой, чтоб его! Мало того, он делал блистательную карьеру в теленовостях!

Его жизнь не стояла на месте, двигалась вперед и вверх, в то время как я по уши завязла в какой-то трясине. Я писала о процедурах орошения толстой кишки и отбеливании зубов, занимаясь работой, которую мне предложили и на которую я согласилась от безысходности.

Харли семенила рядом. Я решила пока не спускать ее с поводка. В кустах по краю поляны все время что-то шуршало, и совершенно не хотелось снова гоняться по лесу за собакой.

Молочные сумерки сменялись брызгами сонного вечернего солнца – вот-вот должно было стемнеть.

Мысли переключились на требования и ожидания Афины. Она высмеивала и отвергала любое мое предложение по проекту «Аванти». Совершенно невыносимо. Зря я не прислушалась к своему внутреннему голосу и согласилась на работу бьюти-редактора. Рано сдалась.

Я плотнее закуталась в длинный вязаный шарф и зимнюю куртку и все глубже уходила в густую дымку леса. Впереди показался Мерри-Вуд с оголенными деревьями и потрескавшимися горшками переросшего вереска вокруг.

Харли потянула поводок и посмотрела на меня щенячьим взглядом.

– Ладно уж, побегай, – вздохнула я, отстегивая карабин. – Только никаких гонок за лисами, ясно?

Собака радостно завиляла хвостом с кисточкой и, ощутив внезапную свободу, помчалась, как ягненок, к дому. Добежав до ветхого забора, она принялась скрести расшатавшуюся доску.

– Харли! – громким шепотом позвала я, в страхе озираясь по сторонам. – Перестань, не то мне опять попадет. Не успели прийти, а ты уже оскверняешь святую обитель!

Естественно, Харли не обращала на меня никакого внимания и продолжала рыть подкоп. Из-под ее лап вырывался фонтан коричневой земли. Я бросилась к ней, держа наготове поводок.

– Харли! Если нас засечет старая ведьма, у обеих будут большие неприятности!

В этот момент хрупкий кусок дерева с жалобным скрипом поддался и отлетел в сторону.

– Фу, Харли! Нельзя!

Я оттащила собаку и, присев на корточки, попробовала пристроить отломанный кусок доски на место. Харли встала рядом на задние лапы.

– Ты только посмотри! Посмотри, что ты наделала!

Сгорбившись у забора, я пыталась вставить деревяшку на место, надеясь, что Лили Крукшенк не заметит моей халтуры. Может, попросить папу взглянуть на забор?..

Ух ты!

При виде того, что предстало моему взору через образовавшуюся в заборе щель, у меня отвисла челюсть.

Конечно же, все заросло высокой травой, торчащей вверх длинными, ядовито-зелеными стрелами. Зато лужайку окружали прекрасные статуи цвета слоновой кости. Они изображали молодых, мечтательных женщин в струящихся одеждах и с распущенными волосами, взирающих на зажатые у них в руках цветы.

Я глянула по сторонам – Лили Крукшенк поблизости не было.

Не в силах устоять перед соблазном, я чуть отодвинула сломанную деревяшку и увидела на другой стороне сада россыпь красных ягод на фоне празднично поблескивающих листьев остролиста и плюща.

Я выпрямилась и заглянула дальше в сад.

За лужайкой стояла садовая скамейка, утопавшая в зимней жимолости – я уловила аромат кремово-белых лепестков. Рядом над серебристо-зелеными листьями красовались ярко-розовые, алые и белые цветы цикламена, и все это утопало в голубых и нежно-розовых тонах вереска. Несколько деревьев, изящно склонивших свои голые ветви на фоне вечернего неба, отбрасывали тени на деревянную скамейку. Сад напоминал картину Ренуара.

Вблизи послышалось журчание воды, что еще больше разожгло мое любопытство. Я пошла вдоль забора, увлекая за собой Харли. Теперь я отчетливо слышала журчание – наверное, в саду был фонтан. Я решила проверить, не поддастся ли другая видавшая виды доска. К моей досаде, забор не поддался.

Я вернулась к тому месту, где мы с Харли проделали брешь. Решение было мгновенным: надо проникнуть внутрь. Образовавшегося отверстия наверняка хватит, чтобы через него