дрогнул, он начинал жалеть, что предложил такое. Всё-таки ему следовало сначала подумать, какие книжки может любить шестнадцатилетняя Лизонька. Но даже так, Алексею бы и в голову не пришло, что она могла их принести малознакомому мужчине.

Павел поправил подушку за спиной, спрятал ноги в шерстяных носках под одеяло и целиком укрылся под ним, чтобы стало тепло и удобно. Переводческие таланты Алексея заслуживали внимания. «Да-да, продолжай, хочу знать, как они там ночевали».

Алексей, несмотря на сомнения, переводить не перестал:

— «Их приютом послужили тенистые сосны с крючковатыми колючими лапами-ветвями. Их тень казалась неуютной и мрачной, однако там, на мягкой подстилке хвои, что горько-сладко будоражила нос и распаляла чувства, сидели, плотно прижавшись к друг другу, двое.

— Ах, — сказала Жози, — стоило мне увидеть вас, как я почувствовала, что моё сердце летит в пропасть, прихватив с собой и меня, — и она прижала руки к груди, обнажив изящные запястья. Тонкая нить браслета заманчиво блеснула. О, этот браслет навевал воспоминания.

— Жози! — воскликнул заметивший браслет Анри, что явно добавило ему энтузиазма. — Когда я увидел вас, то почувствовал, что моё сердце возносится на небеса, — и его рука вознеслась к пышной груди, скрытой тугим корсажем».

Сильно жалея уже о том, что не отказался хотя бы тогда, когда увидел, о чём роман, Алексей остановился. Сейчас бросать чтение было бы неловко. Где-то на фоне мелькала мысль, что стоит обсудить с маменькой Лизаветы литературу, читаемую её дочерью. Одно дело посещать раненых, другое — носить им такое. Пусть даже они и сходят с ума от скуки.

Что ж, теперь скуку Павел явно не испытывал. Совсем наоборот. Ему было очень интересно, как Алексей читает с выражением такие вещи. А если ещё вспомнить то, что ему самому приходилось подбирать слова, становилось совсем весело.

— Возможно ты утомился, брат? — Алексей старательно изображал невозмутимость.

— Нет, что ты. Ты хорошо читаешь и знаешь французский. Часть текста я недопонимал. Продолжай, пожалуйста, — Павел посмотрел на лицо Алексей, на котором, как бы он не пытался скрывать, легко можно было заметить смущение.

Алексей бросил подозревающий, что над ним смеются, взгляд, но продолжил:

— «Сердце Жози затрепетало мышью пойманной в мышеловку, а вместе с сердцем затрепетала и так легко влекущая мужские взгляды грудь.

— Анри! Дай мне заглянуть в твои пасмурные глаза! — её рука, словно сдаваясь в сладкий плен, протянулась к Анри.

— О, моя Жози! — прорычал Анри глубоким голосом подобным голосу тигра, алчущего добычу, голосу коршуна, падающего на свою цель. Его волевой подбородок склонился к нежному лицу леди. Белокурая Жози положила руки на гладко выбритые щёки (Алексей порадовался, что избавлен от необходимости смотреть на Павла) и их уста начали пить мёд друг у друга».

Павел удерживал серьезное лицо, но внутри от души веселился.

— Какие подробности… А роман-то неплох.

Павел был твёрд в своих намерениях вынудить Алексея прочитать всю горячую сцену. И может посмотреть, как тот сам сгорит, пока будет рассказывать про горящие чресла. Не просто рассказывать, переводить.

Алексей спрятал глаза в книгу, невольно выхватил следующий абзац и покраснел.

— «Юные любовники пили и не могли напиться сладостной страстью, нектар которой сводил с ума и почтенных старцев, но тут Анри ощутил в себе всё возрастающий обжигающий жар, что поднимался с самого нутра».

Снова он остановился и проскользил глазами по строчкам дальше. Продолжил после некоторой паузы голосом, всё более напоминающим речь куклы, которой управлял чревовещатель.

— «Рука Анри скользнула под нежный шёлк юбок и сорочек к ещё более нежному шелку.

— Ах, Анри, — только прошептала Жози. Рука Анри безжалостно смяла повязку от чулок и беспрепятственно проникла дальше. Ощущения нежной кожи к коже остро поразили его. Вся его мужественность рвалась вперёд, сладкой судорогой пронзая бёдра».

Голос Алексея прервался. Он опустил глаза в низ страницы, пустым взглядом посмотрел какое-то время. Перевернул. Ещё перевернул. Краснота лица приблизилась к такому алому, что в природе часто предупреждал об опасности. Алексей вернулся к странице и панически высоким голосом завершил:

— «Жози и Анри проснулись под ясными лучами утреннего солнца и аккомпанемент звонкого пения птиц».

Павел очень внимательно слушал, как Алексей перевёл всё это, а главное наблюдал, как у того лицо краснело, бледнело и вообще. Пропуск был замечен сразу же.

— Ты не прочитал! — тон был, что у обвинителя на суде. — Ты пропустил страницу.

Алексей почувствовал себя загнанным и решил, что с Анастасией Романовной он поговорит, даже если прямо тут уйдёт в землю от стыда. Давать своим дочерям такие романы недопустимо.

Когда Павел потянулся забрать книжку, Алексей облегчённо выпустил её из влажных рук. Торопливо прижал руки к ткани штанов, чтобы промокнуть.

— Анри, Анри… А, вот. Сладкой судорогой пронзая бедра… — Павел явно избытком стыдливости не страдал. — Что у тебя еще пронзило там, Анри…

Он перелистнул и стал в меру своего французского не очень литературно, но с душой переводить вслух.

— «…а потом они проснулись под пение птиц», — закончил он читать пропущенные Алексеем страницы. И поправил себя в конце: — «Звонкое пение птиц».

Он посмотрел на Алексея, что сидел, застыв с дежурной улыбкой на лице, за которой очевидно пробивалось смятение. Наверняка он раздумывает над тем, где была его голова раньше, до того, как он предложил почитать. Переводить вернее.

Павел дочитал главу, где все закончилось страстными признаниями в вечной любви, и возвратил книгу Алексею.

— Давай следующую. У тебя лучше получается. Красивей. В следующей главе они будут ночевать посреди гор.

Алексей не знал, куда деть глаза. У Алексея в голове на рожке играл сигнал тревоги. Он подобрал неизвестно откуда взявшуюся красную нитку со штанов и завязал на ней узелок. Голосом, полным укоризны и стыда, спросил:

— Ты надо мной смеёшься?

— Только если немного.

На брата смотреть было страшно, так что взгляд от нитки Алексей не оторвал.

— Мог бы сказать, что уже прочитал. И у тебя хороший французский, брат.

— Читать самому и слушать — разное.

На самом деле Павлу было приятно, что кто-то лично ему вслух читает пусть и про такое.

Алексей искоса посмотрел на Павла и задумался. Ему было неловко и как-то унизительно. Но верить в то, что брату правда хотелось послушать его перевод, а не просто поиздеваться, очень хотелось. Неприятный осадок на душе взболтали. Алексей посмотрел на остаток уха Павла.