– Угу, – соглашаюсь я. – Как раз начинаю это выяснять.

Я не собираюсь рассказывать другу о нашей с Рионой ссоре и уж тем более – о поцелуе. Это была настоящая глупость, которая не повторится.

Так что вместо этого я спрашиваю:

– Хочешь, я поведу? У меня неплохая тачка.

Данте усмехается:

– Да уж, лучше ты. Неро привез меня на каком-то старье, которое, казалось, развалится прямо подо мной. Сомневаюсь, что в пятидесятые годы тачки рассчитывались на людей моего размера.

– Сомневаюсь, что в пятиесятые были люди твоего размера.

– Вот именно. Ты видел тогдашних качков? Они в лучшем случае весили 178 фунтов[14].

– Будь у тебя машина времени, ты мог бы вернуться в старое доброе прошлое и построить головокружительную карьеру в цирке.

– Вот спасибо, – фыркает Данте. – Никто не делает таких изысканных комплиментов, как ты, Дальнозор.

Мой друг раздобыл адрес Люка Баркера, чувака, которого Оран уволил после того, как тот, судя по всему, домогался Риону на корпоративной рождественской вечеринке.

С тех пор прошел почти год, так что мне кажется маловероятным, чтобы мужчина до сих пор таил злобу, впрочем, проверить зацепку будет не лишним.

Мы с Данте подъезжаем к симпатичному дому в стиле Тюдоров в районе Чикаго-Луп. Он утопает в зелени и снаружи выглядит довольно миленько.

– Ты уверен, что он дома? – уточняю я. – В разгар рабочего дня?

– Уверен, – отвечает Данте. – Я уже ему звонил.

Тем не менее Баркеру требуется время, чтобы открыть дверь после нашего стука. Я слышу, как в коридоре что-то с грохотом падает, а затем кто-то злобно ругается. Наконец, дверь открывается, и мы видим мужчину, облаченного в банный халат, заспанного и небритого.

– Что надо? – говорит он. Затем, замечая Данте, добавляет: – Ах, да, точно. Входите.

Внутри дома далеко не так аккуратно, как снаружи. Здесь пахнет плесенью и затхлостью, а по всей кухне валяются недоеденные коробки с едой. У нас под ногами носится и визгливо тявкает йоркширский терьер. Баркер говорит:

– Заткнись, мелкий засранец, – что собака полностью игнорирует.

На терьере розовый ошейник со стразами, и это наводит меня на мысль, что когда-то, не так давно, здесь жила женщина. О том же свидетельствуют диванные подушки с надписями «Живи, люби мартини» и «Время обнимашек». Впрочем, теперь ее здесь нет, и, когда Баркер открывает холодильник, внутри можно увидеть лишь коробку из-под пиццы, с десяток жестяных банок пива и батарею соусов.

– Хотите выпить? – предлагает мужчина, хватая банку пива.

Надо полагать, далеко не первую за сегодня.

– С удовольствием, – отвечает Данте, стремясь, видимо, проявить дружелюбие.

Баркер открывает пиво и протягивает парню одну из бутылок.

– Мне не надо, – говорю я.

Баркер делает долгий глоток, глядя на нас прищуренными красными глазами.

– Так в чем вопрос? – спрашивает он. – Вы же в курсе, что я больше не работаю на «Гриффин, Брайар, Вайс»?

– Ага, – отвечает Данте. – Это мы знаем. Но не могли бы вы рассказать нам причину вашего ухода?

– Вы знаете причину, – отвечает Баркер.

– Нет, – невозмутимо говорит Данте. – Не знаю.

– Из-за этой стервы, – делая глоток, отвечает мужчина.

Яд в его голосе заставляет мое сердце биться чаще.

– Это вы про Риону Гриффин? – уточняю я, стараясь звучать спокойно.

– Да. Она постоянно флиртовала со мной… не могла глаз отвести. Потом на корпоративе мы выпили по паре бокалов. Одно за другим… и вот она уже плачется своему дядюшке.

Мне трудно себе представить, чтобы Риона кому-нибудь «плакалась». И еще меньше я могу представить, чтобы она флиртовала с таким тюфяком, который к тому же старше ее лет на десять. Будь он даже чисто вымыт, побрит и принаряжен, у него все равно осталось бы то же самодовольное выражение лица, которое, я знаю, девушка терпеть не может.

– Что вы имеете в виду под «одно за другим»? – цежу я сквозь крепко сжатые зубы.

Данте бросает на меня взгляд. Он видит, что я вне себя.

А вот Баркер, похоже, этого не замечает. Он делает еще один глоток.

– Ну, знаете, – говорит мужчина. – Мы болтали, выпивали… на ней было это платье с глубоким вырезом, и каждый раз, как она двигалась, я видел верхнюю часть ее груди, и она знала, что я это вижу. Она была вся такая неприступная, но вы же знаете этих рыжих… в койке они настоящие бестии. И вот она вся такая «простите» и отправляется в туалет, и я вижу ее походку – как она покачивает задницей и определенно хочет, чтобы я пошел за ней. Ну, я так и делаю, заталкиваю ее в кабинку, задираю юбку и…

Не знаю, в какой момент я сорвался, но вот я уже держу Баркера за горло и прижимаю к холодильнику, выдавливая из него по капле жизнь, пока мужчина, задыхаясь и брызжа слюной, пытается оторвать мои пальцы от своей шеи.

Этот надменный хмырь всерьез думал, будто может привлечь Риону. Он последовал за ней в туалет и посмел лапать… от одной мысли об этом мне хочется убить его. Избавить мир от этого говнюка.

Данте пытается оттащить меня от Баркера с криком:

– Дальнозор, полегче!

Я слегка ослабляю хватку на горле мужчины, чтобы дать тому возможность говорить.

– Ты нанимал кого-нибудь, чтобы убить Риону? – рычу я. – Может быть, хотел поквитаться за увольнение?

– Она не просто добилась моего увольнения! – бросает Баркер, все еще пытаясь вырваться из моей хватки. – Моя жена тоже меня бросила! Она разводится со мной! Подчистила мой банковский счет, забрала мою машину и оставила мне эту гребаную псину!

– Ты заказал Риону?! – реву я ему в лицо.

– Что? Нет! – шипит Баркер. – Вы в своем уме?

Я сжимаю его горло чуть сильнее и приподнимаю над полом.

– Почему бы и нет? – рычу я. – Она ведь разрушила твою жизнь, верно?

– Даже если бы и хотел, у меня ни шиша нет! – Баркер задыхается, его лицо багровеет. – К тому же Гриффины…

Его голос слабеет, поскольку мужчине не хватает воздуха, и мне снова приходится ослабить хватку, чтобы он мог говорить.

– Что? – спрашиваю я. – Что Гриффины?

– Они гребаная… мафия, – сипло заканчивает Баркер. – Конечно, я был в ярости. Но я не самоубийца.

Я отпускаю мужчину, и он драматично хватается за горло, кашляя и хрипя. На его шее отпечатались следы моих пальцев, и мне ничуть не жаль. Я бы с удовольствием сделал с ним что похуже.

Данте смотрит на Баркера, который театрально задыхается на полу. Этот чел чертовски жалок. Он не способен даже выкинуть коробку