В ежедневных бюллетенях Генерального и Главного морского штабов стали появляться заметки о приготовлениях Германии к войне против России. В конце февраля и в начале марта почти ежедневно совершались разведывательные полеты германских самолетов над Балтикой. Органы госбезопасности получили сведения, что нападение Германии на Британские острова отложено на неопределенное время – до конца войны против России.

Немецкие самолеты так часто летали над Либавой, Таллином, островом Эзель и Моонзундским архипелагом, что адмирал Кузнецов дал разрешение Балтийскому флоту без предупреждения открывать заградительный огонь. Приказ Кузнецова был утвержден 3 марта. А 18 марта над Либавой появились германские самолеты, и по ним был открыт огонь. Появлялись нацистские самолеты и в небе под Одессой. После одного из таких инцидентов адмирала Кузнецова пригласили в Кремль. Сталин был вдвоем с начальником НКВД Берией. Кузнецова спросили, чем вызван приказ обстреливать германские самолеты. Он пытался отвечать, но Сталин, прервав его и сурово отчитав, заставил отменить приказ. И 1 апреля приказ был отменен, опять германские самолеты вовсю летали над советской территорией. Ведь приказ Кузнецова был нарушением приказов Берии, запрещавших генералам в пограничных районах и вообще всем военным частям обстреливать немецкие самолеты[31].

А разведданные между тем накапливались. В марте органы госбезопасности получили сообщение о встрече румынского диктатора маршала Антонеску с германским представителем Берингом; на встрече обсуждался вопрос о войне с Россией. 22 марта НКГБ была получена достоверная, как они считали, информация о том, что «Гитлер дал секретное указание отложить выполнение приказов, касающихся СССР». 25 марта в НКГБ было составлено специальное донесение на основе данных о концентрации германских сил на востоке. Сообщалось, что в направлении СССР переброшено 120 немецких дивизий.

У НКГБ имелся поистине выдающийся источник. Опытный разведчик Рихард Зорге, немецкий коммунист, уже несколько лет находился в Токио под видом корреспондента германских газет.

Исключительные способности и проницательность отличали этого советского разведчика. Сумев обрести дружбу и доверие германского посла в Токио Германа Отто, Зорге получил доступ к наиболее секретной информации, военной и дипломатической. У него были законспирированный радиопередатчик, хорошо развитая агентурная сеть. Поток донесений о Германии и Японии, поразительно точных, направлялся в Москву. В 1939 году он передал 60 сообщений, в общей сложности 23 139 слов, а в 1940-м – около 30 тысяч.

Его первое донесение в Москву о германских приготовлениях к военному наступлению на восток было передано 18 ноября 1940 года. Месяц за месяцем поступали донесения, содержавшие все больше данных: в Лейпциге формируется новая резервная армия из сорока дивизий (сообщение 28 декабря 1940 года); восемьдесят немецких дивизий сосредоточены на советских границах; двадцать дивизий, участвовавших в нападении на Францию, переброшены в Польшу. 5 марта Зорге сумел передать в Москву поразительное сообщение: снятую на микрофильм телеграмму Риббентропа Отту, германскому послу в Японии, где говорилось, что нападение Германии произойдет в середине июня.

Но доходила ли до Сталина, Жданова и других членов Политбюро эта масса данных советской разведки и особенно ведомства, контролируемого Берией? Некоторые видные советские военачальники, яростно ненавидя Берию, намекали, что он эти сведения утаивал или искажал. Возможно. И Деканозов, советский посол в Берлине, будучи одновременно приближенным Берии, вполне мог по его указанию приукрашивать, искажать или скрывать факты. Другой приспешник Берии, Богдан Кобулов (один из шести сотрудников госбезопасности, казненных вместе с Берией 23 декабря 1953 года), был в Берлине советником посольства и руководил разведывательной службой. Есть сведения, что Деканозов действительно приуменьшал факты, подтверждавшие германские приготовления к войне. Андрей Вышинский, пособник Берии, был назначен в Наркомат иностранных дел главным помощником Молотова. Именно он мог сыграть свою роль в том, что причин для тревоги не усматривали. Тем не менее эти люди не могли скрыть от Сталина донесения военной разведки.

Генерал Ф.И. Голиков был начальником разведки в Генеральном штабе с середины июля 1940 года до начала войны. И он утверждал: все донесения о немецких планах были переданы Сталину; донесения эти ясно показывали, что готовится нападение.

Иные критики заявляют, что Голиков, передавая донесения, отмечал, что их «достоверность сомнительна» или они, может быть, получены от «агентов-провокаторов». Но Сталина, при его подозрительности, вероятно, именно «сомнительные» донесения могли особенно заинтересовать.

Факты свидетельствуют, что Сталин, Жданов и другие получали донесения разведки, но всегда неверно их истолковывали: как провокацию или как подтверждение, что прямой угрозы пока нет. И таким образом как бы подтверждалась правота Сталина, говорившего, что Германия нападет не раньше осени 1941 или весны 1942 года.

«Генеральный штаб, конечно, не ожидал, что война начнется в 1941 году, – к такому выводу пришел маршал Воронов, который в годы войны возглавлял советскую артиллерию. – Это мнение исходило от Сталина, который, вопреки здравому смыслу, верил в пакт о ненападении, заключенный с Германией, полностью на него полагался и отказывался видеть очевидную опасность, которая нам угрожала».

Нужна сильная воля, чтобы игнорировать все свидетельства. Месяц за месяцем шел поток тревожных донесений от советского военного атташе во Франции генерал-майора И.А. Суслопарова. Немцы систематически ограничивали деятельность советского посольства и в феврале 1941-го перевели его из Парижа в Виши, оставив лишь консульство в Париже.

В апреле Суслопаров сообщил в Москву, что немцы собираются напасть на Россию в последние дни мая. Чуть позже он информировал, что нападение на месяц отложено из-за трудностей, связанных с весенней непогодой. К концу апреля Суслопаров получил данные о предстоящем нападении от своих коллег из Югославии, Америки, Турции, Китая, Болгарии. Все эти данные были к середине мая отправлены в Москву.

В апреле чешский агент по фамилии Сквор сообщил, что немцы перебрасывают войска к границе, что дано указание чешскому заводу «Шкода» приостановить поставки в СССР. На этом донесении Сталин написал красными чернилами: «Этот осведомитель – английский провокатор. Выясните, кто занимается этим подстрекательством, и накажите его».

До Москвы быстро дошло сообщение об инциденте в болгарском посольстве в Берлине. Руководитель германского отдела западной печати, некто Карл Бремер, напившись, крикнул: «Еще месяц, и наш дорогой Розенберг будет хозяином России, а Сталин умрет. Мы русских разобьем еще быстрее, чем французов». И.Ф. Филиппов, корреспондент ТАСС в Берлине, почти сразу же узнал об этом инциденте и о том, что Бремер за безответственную болтовню арестован.

Сообщения шли не только из советских источников. Уже в январе заместитель государственного секретаря США Самнер Уэллс предупредил советского посла в Вашингтоне Константина Уманского, что Соединенные Штаты располагают информацией, согласно которой немцы к весне планируют начать войну с Россией.

3 апреля Уинстон Черчилль пытался предупредить Сталина через британского посла в Москве сэра